Автор Сергей Громов

ЛИЛИТ. Забытая жена

1.Разговоры по душам


Особняк в окрестностях Рима


- Давно я такого не испытывала.- Лилит никак не могла отойти от пережитого шока. Она мерила комнату большими шагами, не в силах прийти в себя. Ничего не хотелось. Голова не работала. Только этот голос...

Разум отказывался воспринимать произошедшее, как реальность.
- Столько лет молчать, и вдруг такое...
- Да уж. Удивил так удивил.- Самаэль сидел на софе, держа чашу с вином. Он подливал уже два раза, но вино не действовало. Время от времени Тёмный Владыка бросал взгляды на свою жену, не делая каких-либо попыток остановить её метания. Он понимал- ей нужно время, чтобы успокоиться. Сам он чувствовал внезапно накатившую усталость. Даже не усталость, а скорее внутреннюю пустоту. Это был один из тех редких моментов, когда он не знал, что будет делать дальше. И правда, что дальше?

Демиург никогда так не делал. За последнее время Он так далеко отдалился от этого Мира, что для большинства людей стал абстракцией. Но сегодня стало ясно, что Единый рядом. Что Он всё ещё наполняет Собою этот Мир. И сегодня Он ближе, чем когда-либо прежде. Он всё видит, всё знает, всё может...

Нет, чёрт возьми! Не всё видит! Не всё знает! И не всё может! Не всё!

Самаэль вскочил и с размаху швырнул кубок о стену. Остатки вина веером разлетелись по комнате. Встреча со стеной не осталась для кубка незамеченной, оставив на нём глубокую вмятину.

Удар золотой чаши о твёрдую поверхность заставил Лилит остановиться и взглянуть на мужа. Погрузившись в свои мрачные мысли о возможно невесёлом будущем, она почти забыла о нём.
- Самаэль?
- Извини. Не удержался. Хочется всё здесь разнести.
- Понимаю.- Лилит грустно усмехнулась.- У самой только одно желание: рвать и метать.

Самаэль подошёл к ней, обнял сзади и уткнулся носом в её плечо.
- Предпринимать что-то сейчас бесполезно.
- Мы что, будем сидеть, сложа руки?- Лилит резко развернулась к нему лицом.
- Ну почему. Просто будем последовательными.- Самаэль отошёл к окну и стал разглядывать разбитый вокруг особняка сад.- Я собираюсь поговорить с ним по душам. С глазу на глаз. Только сегодня он меня не услышит. Его ум переполнен человеческими концепциями, мусором, от которого необходимо освободиться. Он должен будет пройти обряд очищения. Подобно древним пророкам, Иешуа уйдёт в пустыню, где пробудет 40 дней и ночей на строгой диете. Его разум очистится и он полностью станет самим собой. И вот тогда подступлюсь я.
- Разговоры приводят к новым разговорам.- Лилит вздохнула.- Что толку в этих беседах.
- Ну, не скажи.- Самаэль загадочно улыбнулся и его синие глаза засветились тёмным огнём.- Даже в сердце Иешуа можно заронить семена сомнений. И рано или поздно эти семена дадут свои всходы...


* * *


Получив благословение от Иоанна, Иешуа удалился в пустыню для очищения от всего земного.
- Зачем? Разве есть на тебе грех? Ты велик изначально.
- Никто не велик изначально, Иоанн. Чтобы познать себя и служить людям, дОлжно быть чистым. Чистота же идёт от усердия. Моя жизнь должна стать для других примером.

И вот Иешуа выбрал место в пустыне Иудейской и остался там на 40 дней и ночей на произвол полуденной жары и ночного холода. На сорок первый день кончилось испытание его, и собрался он возвратиться в Иордан. И на пути своём встретил Иешуа брата своего, Самаэля. Тот сидел на большом камне и ел лепёшку.
- Привет, братишка!- Самаэль приветливо улыбнулся.
- Никогда ты не был мне братом, Сатанаил. Или называть тебя Самаэль?- в глазах Иешуа читалось презрение. Губы его искривились и поползли вниз, будто он увидел или услышал нечто непотребное.
- У меня много имён. Какое нравится, таким и называй.
- Зачем пришёл ко мне?
- Однако Мария дурно тебя воспитала. Надо будет сделать ей втык.- Самаэль откусил от лепёшки небольшой кусок и тщательно его прожевал.- У культурных людей в начале беседы принято здороваться. Выкажи радость от встречи с родственником.
- Мне не очень хочется видеть тебя здравствующим.
- Это по-честному.- Синеглазый пожал плечами и, взглянув на лепёшку в своих руках, протянул её брату.- Будешь?
- Я не нуждаюсь в твоём хлебе.
- Ты прав. После сорока дней такого садомазохизма хлеб для тебя теперь страшнее яда.
- В твоих руках всё становится ядом и прахом.
- Ну-ну. Не перегибай палочку-то. А то сломаешь.
- Предлагаешь облобызаться и выпить за встречу?

Самаэль рассмеялся. Не в силах себя остановить, с полминуты он просто заливался смехом. Наконец, успокоившись, Тёмный Ангел продолжил:
- Убереги Тьма. Я ведь говорю об элементарном этикете. Правдорубство никому не нужно. Или это в тебе плотник говорит? Привык топориком работать.
- Я говорю то, что думаю.
- Попробуй наоборот. Дольше протянешь.
- Угрожаешь?
- Угрожают только трусливые создания. Те, кто чего-то боится. Чего мне бояться? Это ты пришёл в мой Мир, а не я в твой.
- Этот Мир, как и все остальные, принадлежит моему Отцу.
- Хочешь обсудить претензии твоего папаши на мировое господство? Что ж, давай обсудим.- Самаэль отбросил оставшийся кусок лепёшки в сторону, и та, упав на землю, обернулась змеёй, хвост которой сильно кровоточил и на глазах исцелился. Угрожающе зашипев и злобно сверкнув маленькими чёрными глазками в сторону Иешуа, змея уползла за камни.
- Нам нечего обсуждать, Сатанаил. Права моего Отца безусловны.
- Ага, щас. Пусть закатает губу в обратную сторону.
- Он милостив к любому, кто живёт по правде.
- Что ты знаешь о правде, Назаретянин? Демиург всегда думает лишь о Себе, и если Ему что-то надо, в средствах не стесняется.- Самаэль с трудом сдерживал себя от того, чтобы не начистить эту наглую иудейскую физиономию. Иешуа откровенно бесил его своим напускным спокойствием и самоуверенностью.
- Ты так и остался обиженным на жизнь маленьким мальчиком, Самаэль. Стоило Отцу выставить тебя за порог, и ты никак не можешь успокоиться.
- И я не успокоюсь до тех пор, пока твой папаша не отправится обратно в Предвечную Тьму вместе с тобой. Даже не сомневайся в этом.
- Люди страдают, Самаэль. Твоя месть смешна и бессмысленна. Сколько ты ещё будешь терзать этот Мир из-за своих амбиций?
- Сколько нужно. И терзаю его отнюдь не я. Мой Мир мог бы быть раем для всех живущих, если бы не постоянные вмешательства Демиурга. Какого чёрта Он лезет в мои дела?
- Он никуда не лезет и ни во что не вмешивается. Отец просто хочет, чтобы ты вернулся, Самаэль. У тебя всё ещё есть шанс. Вернись в Его лоно, Самаэль. Мир воссоединится, и все будут счастливы.
- Шанс для чего? Чтобы целовать Его божественную задницу? Поклоняться Ему вместе со всем остальным стадом? А это видел?- И Самаэль ударил левой рукой по изгибу правой, согнув её в локте.
- С тех пор, как я осознал свою индивидуальность, свою личность, я понял одну вещь: никто никому не должен поклоняться. Всякий же, кто склоняет голову перед другим- презренная тварь.
- А если поклонятся тебе?
- Я не исключение. Уважение- да. Но падать ниц передо мной или кем-то ещё- мерзость в глазах моих.
- Если не покоришься, тебя возненавидят все народы мира.
- Не все, Иешуа. Далеко не все. Всегда и во все времена будут разумные люди, которые смогут отличить Свет от Тьмы, а чёрное от белого.
- Думаю, мы с этим справимся.- Иешуа позволил себе лёгкую снисходительную улыбку.- На всякого найдётся своя управа.
- Вот тут ты прав, братец. Управа найдётся на каждого. Однажды тебя разоблачат, и твоей бредовой религии придёт конец, окончательный и бесславный.
- К тому времени она сыграет свою роль. Если какая-то вещь перестаёт быть нужной, её бросают в огонь: религии и философии- не исключение.
- Узнаю Демиурга. Запудрить людям мозги, а затем кинуть их, посмеявшись над их доверчивостью.
- Почему нет. Люди доверяют, и это хорошо. Разве ты сам не пользуешься их доверием на пользу себе?
- Я ничего никогда не обещаю и не предаю тех, кто мне доверяет.
- Ну, об этом знаем только мы с тобой.- Иешуа презрительно усмехнулся.- В глазах миллионов людей тебе суждено стать величайшим предателем всех времён и народов, Самаэль.
- Предопределения не существует, братец. Никто не может знать наверняка. Загляни внутрь себя. Ты ведь тоже можешь быть свободной личностью. Оглянись вокруг: все царства мира могут быть твоими! Места хватит нам обоим!
- Тебе нечем меня соблазнить, Самаэль. Вся Вселенная в моём распоряжении. У тебя ничего нет.
- Если бы это было правдой, Демиург давно бы покончил со мной. Зачем оттягивать? Или Ему будет скучно без меня?
- У Него свои планы на каждого из нас.
- Да неужели? А, может, Ему просто слабо признать собственное бессилие? Где гарантия, что Он и тебя не кинет?
- Отец мой всегда со мной.
- Может, проверим? Заберись на крышу Храма и кинься вниз. Пусть он подхватит тебя на Своих могучих руках, и ты останешься цел. Или боишься?
- Законы Природы одинаковы для всех. В том числе и для меня. Глупый ход с твоей стороны.
- Это была просто шутка, братец. Лилит права: ты зануда.
- Лилит здесь?
- Будто ты не знаешь,- Самаэль усмехнулся.
- Да, я чувствую её присутствие. Но даже вдвоём вам не выстоять.
- Поживём- увидим, доживём- узнаем. Ты в курсе, что твой любимый Иоанн брошен в каталажку?
- За правду можно и жизнь отдать.
- Почему бы тебе на досуге не научиться отличать правду от топорной работы, плотник?- Самаэлю порядком надоела эта пустопорожняя болтовня, и он решил, что на сегодня хватит.
- Ещё увидимся, Назаретянин.- Сказав это, Тёмный Ангел пропал.


* * *


Особняк в окрестностях Рима


- Как прошёл разговор?- Лилит не терпелось узнать подробности, и она с порога набросилась на мужа с расспросами.
- Пустая трата времени,- Самаэль отмахнулся.- От засохшей смоковницы толку было бы больше.
- Что, так плохо?
- Я весь разговор пытался вывести его на конструктивное русло.
- И...
- И ничего. Он всё время твердил, что между ним и Отцом нет никакой разницы. Что желания папы- это и его желания тоже. Нудил всю беседу. Только настроение испортил.
- Он сказал, какой "радостной" вестью хочет поделиться с людьми?
- Нет. Якобы это сюрприз. "Приходи, послушаешь вместе с другими".- Самаэль сплюнул с досады. Лилит поднесла ему чашу с вином, которую он тут же осушил.
- Интрига. Интересно. И когда намечается первое выступление?
- Не знаю, но, видимо, скоро. Иоанна сегодня арестовали за антиримскую пропаганду.
- Значит, дело за малым,- Лилит улыбнулась.- Как отреагировал твой братец?
- Сделал вид, что это его не касается. Но в Иордан он больше не сунется.
- Вернётся в Назарет?
- Нет, конечно. Начинать проповеди со своего дома- гиблое дело.
- Неужели Рим?- Лилит не удержалась от смеха.
- Ага, щас. Кишка тонка. Пусть только сунется.
- Надо узнать, где будет его дебют.
- Да где угодно. Тот же Капернаум. Он же совсем рядом. У Галилейского моря... От Иордана... всего ничего...- Тёмный Ангел застыл. Мысли вихрем пронеслись в его голове.
- Что с тобой, Самаэль? Ты о чём подумал?
- На сборы пять минут. По пути расскажу.
- Куда мы?
- В Капернаум. Может, ещё успеем.

Капернаум


Поселившись в Капернауме, Иешуа уже успел прочесть на его улицах несколько проповедей. Особого успеха они не имели. Народ плохо воспринимал нового "пророка". Хотя кое-кто узнавал в Назаретянине человека, которого Иоанн выделял, как своего лучшего ученика, и одобрительно кивал головой. Он полностью копировал своего учителя, незаметно внося в лекции собственные элементы. Иоанн имел большой вес в народе, и было важно, чтобы люди слышали слова великого пророка из уст его ученика. Так Иешуа рассчитывал завоевать собственный авторитет и однажды стать самостоятельной фигурой...

Сегодня он прогуливался вдоль Галилейского моря, наблюдая за рыбаками, и подошёл к двум из них.
- Приветствую вас.
- И тебе здравствуй, добрый человек,- ответил один из них. Второй же только кивнул, возясь с сетями..
- Вижу, улов у вас хороший.
- Разве это улов,- с досадой произнёс первый.- Будто вся рыба сговорилась уйти вглубь моря. Одна мелочь осталась.
- Сегодня мало заработаем,- добавил второй.
- А хотите, я научу вас ловить людей? Сделаю вас ловцами человеков.

Предложение было неожиданным. Рыбаки переглянулись и не удержались от смеха. Впрочем смех их был скорее сочувственный, чем злой.
- Ты, видать, блаженный,- сказал первый.- Ступай себе, добрый человек. Ты же видишь, нам работать надо. Ступай.
- Ага,- поддержал второй.- И сам найди какое занятие себе, чем без дела-то болтаться.

Тут первый, приглядевшись к Иешуа, будто что-то вспомнил:
- А не ты ли один из учеников Иоанна?
- Я Иешуа. Иоанн крестил меня и отпустил в мир проповедовать Небесное Царство... от его имени. Одному с такой задачей не справиться. Иоанн ищет достойных и смелых. Тех, что не боятся трудностей и Римского гнева.
- Мы не боимся Рима. Но мы должны кормить свои семьи. Твоя болтовня не принесёт нам денег.
- Я дам вам больше.
- У тебя же ничего нет.
- Ловцы человеков имеют всё, и даже более того.
- От Иоанна плохого быть не может. Он всегда говорит по делу,- сказал тот, что постарше, и, обратившись к младшему, добавил:- Послушаем, что он может нам предложить. Вреда не будет.
- Надо сложить сети и перебрать рыбу,- произнёс второй и посмотрел на Иешуа.- Втроём мы бы справились быстрее.
- Просто скажите, что делать,- улыбнулся молодой проповедник.

Рыбаки оказались братьями. Одного звали Симон, другого- Андрей. И они стали первыми учениками Назаретянина.

В этот же день, чуть поодаль, на том же берегу он встретил двух других братьев: Иакова и Иоанна.

В разговоре с новыми знакомыми прошло некоторое время. Новоявленные ученики его дивились словам проповедника, ибо никогда не слышали подобных речей ни от кого. Люди же, проходившие мимо, слышали обрывки их разговора и присоединялись к ним.

И дошли они до возвышенности, на которую поднялся Иешуа, чтобы оглядеть народ вокруг себя. И насчитал он три сотни, желавших послушать его. И увидел он в лицах людей, окруживших его, боль и отчаяние, страх и надежду. И открылось ему, что пришло время для новых истин. И в глазах его была любовь, и каждый в этот момент стал для него родным и близким. И не было никого ближе...


* * *


- Всё! Мы опоздали, Самаэль!- Лилит тяжело дышала. Рядом, пытаясь отдышаться, стоял её муж.
- Дьявол!- И весь еврейский ненорматив промелькнул в голове Тёмного Ангела.

Лилит приподняла левую бровь и удивлённо посмотрела на него.
- Хочешь вызвать сам себя?
- Да ну тебя,- отмахнулся Самаэль. Ему было не до шуток. Они не успели. Немножко не успели. При таком количестве народа нечего и думать.
- Ничего. После поговорим.- Дыхание Самаэля почти восстановилось.

Назаретянин, между тем, оглядывая людей с возвышения, продолжал:

- Счастливы нищие духом, ибо Царство Отца моего однажды откроется и для них.

Счастливы плачущие, ибо они утешатся.

Счастливы кроткие и жаждущие правды.

Счастливы те, кто милует, ибо сам будет помилован.

Счастливы те, кого изгоняют за правду.

Счастливы те, кого будут ругать и злословить из-за меня. Так же изгоняли и пророков, ибо страх перед правдой велик.

Ученики мои- суть соль земли и свет мира. Запомните их и впускайте их в дома ваши, ибо с ними правда и благословение Отца моего.

Многое из того, что говорю вам сейчас, ново для вас. Но не думайте, что я пришёл нарушить Тору и пророков. Не нарушить, но исполнить.

Помните, что сказано древним: не прелюбодействуй. Но всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже спал с нею в сердце своём. И удел вожделеющего- геенна.

Если глаз ваш или рука ваша соблазняют вас, избавьтесь от них. Быть калекой в этой жизни не так плохо. Царство Отца моего окупит все ваши страдания.

Пусть никто из вас не женится на разведённой: зачем вам то, что было у другого.

Сказано также: око за око, зуб за зуб. Я же говорю вам: не противься злому. Пусть ударивший вас по одной щеке, ударит и по другой.

Занимайте и отдавайте, ибо Бог любит щедрость и подношения.

Любите своих врагов наперекор всему. Благословляйте проклинающих вас. Делайте добро тем, кто вас ненавидит.

Не заботьтесь о том, что есть и что пить и во что одеваться. Всё это прах и суета.

Просящий у Отца моего получает, ищущий находит, стучащему отворят.

Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними.

По деяниям каждого узнавайте людей.

Всякий, кто вожделеет Царствия Небесного, пусть слушает меня и выполняет сказанное мной, не отступая от буквы и не выдумывая нового...


- Я больше не могу слушать этот бред.- Самаэль с отвращением сплюнул на землю.- Пойдём отсюда.
- Согласна.- Было видно, что Лилит шокировали слова Назаретянина.- Неужели кто-то купится.
- Дураков хватает во все времена. Зайдём в какую-нибудь гостиницу. Посидим, выпьем, обговорим ситуацию. Может, что надумаем.

Лилит кивнула, и они двинули в сторону города. Вникая в новое учение Назаретянина, они всё больше осознавали, что если не предпринять каких-то шагов сейчас, то завтра деградация человечества пойдёт семимильными шагами, и спасти людей от них же самих будет уже почти невозможно...


* * *


Одна из гостиниц Капернаума


Самаэль и Лилит сидели в дальнем углу небольшого зала и обсуждали сложившуюся ситуацию. Хозяин гостиницы принёс им кувшин с дешёвым вином, к которому они почти не притронулись.
- Итак, подведём итоги.- Самаэль бросил взгляд по сторонам.- Катастрофа мирового масштаба не за горами. С ним самим мы ничего поделать не можем, а делать что-то надо. Твои предложения.
- Я могу поехать в Назарет и поговорить с Марией. Она ничем не связана. Особой защиты на ней нет. Ход, конечно, слабенький, но хоть что-то.
- Ты права. Ход слабоват. И всё же поезжай.
- А ты?
- Снова к нему.- Кулаки Самаэля непроизвольно сжались.- Я не допущу, чтобы он превратил моих людей в стадо, не знающее пастыря. Они и без него неплохо регрессируют.
- Тогда удачи нам обоим. Хотя в последнее время я всё меньше склонна к оптимизму.
- Не теряй веры, любимая. Главная битва впереди. За нас.- Самаэль поднял свою кружку с налитым вином, и их сосуды соприкоснулись.


* * *


Съёмный дом Иешуа в Капернауме


С трудом избавившись от толпы и отпустив своих учеников, Иешуа, наконец-то, остался один, наедине со своими мыслями.

Вот ведь люди. Стоит заработать немного авторитета в их глазах, заручиться их поддержкой, и они верят каждому твоему слову. Почему Самаэль всегда защищал это стадо вечно спящих на ходу созданий? Никогда этого не пойму. Он же явно их переоценивает. Но зачем?

Я сказал, что нищие духом получат райские кущи, и они согласились.

Я сказал им , что битый и гонимый однажды будет счастлив, и они обрадовались.

Я назвал их стадом, не знающим пастыря, разделил их на овец и козлов, самокритично назвал себя барашком на заклание, и они кивнули.

Я сказал, что забираю их грехи себе, и предложил им рай задарма, и они ликовали.

Кто-нибудь в этом мире умеет думать?

Будьте неграмотными! Зачем вам учиться читать и писать! Буква убивает живое слово! Разве знания сделали вас счастливыми?

Пейте! Гуляйте! Веселитесь! Хлестайте друг друга по щекам! Любите врагов ваших! И они стояли и кивали...

Правда, книжники и фарисеи задавали неудобные вопросы. Интеллектуалы... Но с ними он справится.

С учениками ему особенно повезло. Из неграмотного человека, самая высокая мысль которого, где бы достать пару монет на кусок хлеба, можно лепить что угодно, по своему образу и подобию.

Странно, что Самаэль до сих пор не припёрся после таких разгромных речей. Но куда он денется. Конечно же придёт защищать свой сброд.

Уму непостижимо, как можно так переоценивать интеллектуальные возможности человека. Ведь они просто созданы быть рабами. Тиберия, Божьими, какая разница. Главное, не позволять им подняться с колен, не дать им осознать собственную самоценность. Внушить им, что на Земле счастья для них нет, не предусмотрено. А вся радость только на Небесах. Пусть служат своим господам и живут надеждой. Изо дня в день, пока не сдохнут. На смену им придут их дети и дети их детей. И так без конца...

Эти светлые мысли омрачало только одно. В плане Демиурга оставалось пара пунктов, которые несколько смущали Иешуа. Первое: кто-то из его учеников должен был его предать. Второе: смерть за "веру". Оба пункта были обязательными для исполнения.

Потенциальный "предатель" найден, болевые ощущения можно отключить. Но всё же уходить не хотелось. Назаретянину начинал нравиться этот мир, населённый примитивными существами, которые увлекались то одной философией, то другой, и время от времени убивали друг друга за свои "убеждения".

Но план есть план. И дело того стоит. Он ещё успеет сюда вернуться и насладиться плодами своих трудов. Люди сами объявят его своим Царём и будут мечтать о его возвращении.

И он вернётся. Вернётся, чтобы ввергнуть их в ещё бОльшую тьму невежества и погрузить этих несчастных в ещё бОльшие страдания. А затем прийти как добрый Спаситель и предложить им Рай за недорого.

Глаза Иешуа светились радостью и улыбка озаряла его лицо. Он лежал на узкой кровати, закинув руки за голову, и восхищался гениальностью своего Отца.

Неужели кто-то сомневается, что эту битву выиграл Он?..

2. Иллюзии

Познавший вкус Тьмы, никогда не возвращается к Свету.

1. Лик Саваофа

20. И потом сказал Он: лица Моего не можно тебе увидеть,
потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых.
21. И сказал Господь: вот место у Меня, стань на этой скале;
22. когда же будет проходить слава Моя, я поставлю тебя
в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду;
23. и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Моё
не будет видимо. (Исход, глава 33)

Три с половиной года спустя.

Страны Кесарии Филипповой

Иешуа и его 12 учеников сидели у костра и вели неспешную беседу. Ночь выдалась тихая и спокойная. Сердце Назаретянина было исполнено радости. Любуясь своими подопечными, он чувствовал нечто похожее на умиротворение. Всё складывалось как нельзя лучше. Удачно подобранные ученики и последователи, каждый из которых в плане информации получал ровно столько, сколько мог усвоить. То, что не понимал один, на лету схватывал другой.

В течение трёх с лишним лет он беседовал со всеми вместе и с каждым по отдельности. Всё это время его ученики постоянно находились рядом со своим учителем и впитывали каждое его слово. И сегодня, как результат, каждый из его 12 учеников был наилучшим образом подготовлен для того великого дела, что когда-то задумал могущественный Яхве-Саваоф.

Иешуа даже выделил из них несколько особо одарённых, чьё сознание, словно губка, мгновенно впитывало в себя всё новое. И одним из таких любимчиков был Пётр. Правда, в его случае, причиной повышенной симпатии была отнюдь не сообразительность апостола, так как думал Пётр по природе своей долго и основательно, а соображал ещё медленнее. Просто тот первым почти официально признал его Христом и сыном Единого. Вовремя польстил- получи кулич. Скромностию же сыт не будешь.

- Отойдём. Нужно поговорить.- Иешуа вплотную приблизился к Петру, так, чтобы никто не слышал.

- Да, Учитель. Что-то случилось?

- Не знаю, как отреагируешь, но дело не терпит.

- Слушаю тебя, брат.

- Моё время на исходе. Поэтому на всякие предисловия и моральную подготовку времени нет.

- Боюсь, я не понимаю тебя, Учитель.

- Скоро меня арестуют и распнут. И я бы хотел...

- Распнут?! Ты что такое говоришь, Господи!

- Тише, Симон! Незачем подымать панику.

- Панику?! Ты сказал "распнут" или, может, мне послышалось?

- Не послышалось. Но и истерить повода нет.

- Истерить? Кто говорит об истерике? Разве я истерю?- Симона-Петра откровенно трясло.- С чего ты вообще взял, что тебя распнут? За что?

- Видимо, за дело.

- За какое такое дело, Господи?

- За дело всей моей жизни, глупый. За правое дело. В этом мире людей вешают и распинают в основном за это. Есть ли что для человека более оскорбительное, чем правда?

- Учитель, пожалуйста! Сжалься над нами! Я всегда считал тебя сыном всесильного Бога!- Пётр выглядел по-настоящему испуганным.- Избавь себя от этой участи. Если такое возможно с тобой, то что же ждёт нас?

- Кто внушает тебе эти слова, маловерный?- Глаза Назаретянина блеснули гневом.- Не ты мне это говоришь, а Дьявол. Ведь именно благодаря этому моё учение продержится сотни, а то и тысячи лет и преобразит всех живущих, дабы каждый стал угоден Отцу моему. И никто этого не изменит. Никто.

Иешуа замолчал, наблюдая за своими учениками, а затем продолжил:

- Мой Путь нелёгок, Пётр. Но так надо. Крепись. Через неделю возьму тебя с собой. Тебя и ещё двоих. Сам всё увидишь и, дай Бог, поймёшь, что в страхе твоём нет нужды.

- Слова твои- камень на сердце,- на глаза молодого апостола навернулись слёзы.

- Это потому, Пётр, что ты думаешь о своём, а не о Божьем. Конечно, в твоих чувствах нет греха, и по-человечески могу тебя понять. Но и ты уразумей: крест свой по жизни нести- нелёгкая задача. И желающий уберечь душу свою ради самого себя, потеряет её. Если же повредишь душе своей, то какая тебе польза от того, что весь остальной мир у твоих ног? Или какой выкуп за душу свою сможешь предложить?

Голос Назаретянина становился всё более торжественным:

- Пойми, что каждый однажды получает по заслугам. Я шёл к этому много лет, мой верный Пётр. И теперь пришло время сделать решающий шаг. Моя смерть приведёт к окончательной победе всех нас. Старая система рухнет, и в мире воцарится новый порядок- наш порядок, Пётр. Понимаешь ли ты это?

- И нет другого пути?

- Нет, мой верный Пётр. Только так. Иначе всё, чего мы достигли, будет напрасно.



* * *



Гора Фавор, 6 дней спустя



Иешуа разбудил Петра, Иакова и брата его Иоанна посреди ночи.

- Вставайте же, сони! Пора! Отец мой в ожидании. Негоже опаздывать.

Пётр же, вырванный из объятий Морфея, спросонья решил, что Иешуа говорит о своём смертном часе.

- Неужели сейчас, Господи?

- Не о том ты подумал, мой верный Пётр.- Назаретянин с укоризной взглянул на него.- Отец зовёт меня для разговора, вас же приглашая быть свидетелями. Час же мой близок, и времени несколько дней. Идём же.

И пошли они на гору Фавор, что недалеко от Кесарии Филипповой.

Взобравшись на оную, Иешуа отошёл от учеников своих и, опустившись на колени, молился. Ожидание неизвестного затянулось, и трое, бывшие с ним, начали засыпать. Как вдруг Пётр испуганно закричал, показывая пальцем на Учителя:

- Смотрите, братья! Смотрите!- В его глазах читались удивление, страх и восхищение одновременно.- Вот чудо, посланное Господом, во свидетельство истинности Его слов и исполнения обещанного нам! Жив Бог Израилев!

В Назаретянине и правда произошли разительные перемены. К концу многочасовой молитвы одежды его стали белоснежными и излучали серебристый свет. Лицо Иешуа стало ярче Солнца, и всё его тело излучало таинственное свечение. Он стоял перед своими учениками, раскинув руки и блаженно улыбаясь. Лучи же яркого света, исходящие от его тела и одежд, распространялись во все стороны от него.

Иешуа был не один, а беседовал с двумя такими же сияющими сущностями, что и он сам. Ни один из его учеников не слышал, о чём разговаривала эта троица, ни единый звук не достиг их ушей, но каждый из них каким-то непостижимым образом узнал в одном из них Моисея, а в другом Илию. И неожиданно для себя Пётр вдруг произнёс:

- Хорошо нам здесь, Господи. Если хочешь, сделаем вам кущи, по одной для каждого.

Но не успел он закончить последнюю фразу, как появилось над ними огромное ярко сияющее облако, свет которого был невыносим. И был глас из облака того словно рёв тысячи драконов:

- Сей есть сын мой возлюбленный, в котором моё благоволение. Его слушайте.

Услышав это, ученики Иешуа лишились чувств.

И в тот же момент лица "Моисея" и "Илии" начали меняться: расплывались, становились всё более туманными, пока от человеческого обличья не осталось и следа. Вместо них перед Назаретянином стояло два невысоких существа, покрытых серой кожей. У обоих были огромные чёрные немигающие глаза без зрачков, похожие на тонированные стёкла с зеркальным эффектом. Одетые в серебристые комбинезоны, они взглянули сначала на Иешуа, а затем с интересом посмотрели на мирно "отдыхающих" апостолов.

Облик Назаретянина также претерпел изменения. Его тело будто бы впитало в себя гладкую человеческую кожу, а её место заняла мелкая серо-зелёная чешуя с мощными когтями на концах пальцев. Глаза приняли ромбовидную форму и приобрели яркий рубиновый оттенок, а зрачки вытянулись и стали вертикальными. Всего несколько мгновений понадобилось, чтобы добродушное лицо плотника, исполненного блаженства, обернулось хищным оскалом человекообразного "ящера", или попросту- рептилоида.

- Пока мои "смелые" ученики "отдыхают", можно обойтись без спецэффектов,- прохрипел Назаретянин.

- Пожалуй,- согласился тот, что был "Моисеем". Губы серого, или грея, не шевелились, рта почти не было. Так что с его стороны это были скорее "мысли вслух", нежели реальная артикуляция.

- Что с ними?- спросил бывший "Илией", видимо впервые наблюдающий за людьми со столь близкого расстояния.

- Они в глубоком обмороке,- отвечал Иешуа.- Верят каждому моему слову. Но в плане нервов крайне слабы. Их сознание наполнено страхом и предрассудками. Громкие звуки их пугают, заставляя искать защиты и спасения у "высших сил". При всём своём потенциале они крайне примитивны из-за полного отсутствия каких-либо реальных знаний. Они абсолютно не способны к самопознанию.

- Страх- это хорошо,- заметил "Моисей".- Пока человек чего-то боится, он в наших руках.

- Если бы они знали истинные тайны Жизни и Смерти...- добавил второй грей.

- К счастью для нас этот "благословенный" момент наступит очень нескоро, и Земля останется нашим скотным двором на долгие и долгие эоны. Ничтожность их существования и величие нашего- за пределами их понимания.

- Это так,- согласился Иешуа и посмотрел в сторону горизонта.- Однако скоро утро. Они вот-вот проснутся.

- Что ж. В таком случае нам пора. И пусть каждый занимается своим делом безупречно.

- Благодарю за поддержку.

- Крепись, мой Господин. Недолго осталось. Скоро мы воссоединимся навеки. А пока прощай.

- Да будут пути твои всегда открытыми.

И оба грея, подобно призракам, растворились во внезапно набежавшем тумане.

Иешуа же вновь опустился на колени и, взглянув на белоснежное облако над собой, склонил голову свою и произнёс:

- Воззри на меня, Отец мой, и простри руку свою. Здесь ли ты, Отче, и слышишь ли меня?

И потемнело облако, и обернулось тучей чёрною. И засверкали молнии, и рассекла одна из молний тучу ту напополам. И разошлись две равные половинки тёмного облака, подобно вратам, в разные стороны. И увидел Иешуа лик Отца своего, и тут же опустил взгляд свой, ибо даже он не был способен смотреть на "лицо" Демиурга дольше нескольких мгновений. Смертным же это было и вовсе невозможно.

Огромная, в два человеческих роста, фигура в тёмных одеяниях стояла на пьедестале, сотканном из облаков. На голову же его был накинут просторный капюшон, из-под которого на Иешуа смотрели два ярко-жёлтых, словно раскалённые уголья, глаза, наполненные гневом и ненавистью. Из-под длинных рукавов были видны четырёхпалые конечности, покрытые, подобно рукам самого Назаретянина, серо-зелёными чешуйками с длинными изогнутыми, отливающими стальным блеском, когтями. Уродливая, похожая на варана, но более плоская, морда оскалилась, обнажив сотни заострённых, словно кинжалы, зубов.

Монстр, укутанный с ног до головы в просторный плащ, простёр руку свою в сторону Иешуа. И голос его был подобен рёву дракона. И когда он говорил, будто сильнейший гром грохотал на небе, предвещая беду.

- Люди заразили тебя своим маловерием, сын Мой. Я разочарован.- прогрохотало чудовище.- Что же мне делать с твоими сомнениями, Иешуа? Кто может заменить тебя в конце Пути?

3. Откровения от Самаэля

Много правды из ничего


"И как радовался Господь, делая вам добро и умножая вас,
так будет радоваться Господь, погубляя и истребляя вас..."

(Второзаконие, 28-63)


Гора Фавор, недалеко от Кесарии Филипповой



-Нет у меня сомнений в мудрости твоей и могуществе твоём.- Иешуа стоял на коленях, опустив голову и не смея поднять глаз.- Но стоит ли доводить дело до креста?

- Значит, сомнения всё-таки есть,- прогремел монстр.- Вынужден тебе напомнить, сын мой, что Писания должны сбыться до последней буквы. Иначе люди усомнятся в правдивости моих слов. Если не сбудется речённое пророками, то и всё остальное рано или поздно подвергнется сомнению. А люди не должны сомневаться в праведности моих поступков. Любые мои деяния должны быть оправданы необходимостью и целесообразностью через Писания во Имя Моё.- Голос Саваофа смягчился.- Победа близка, сын мой. Самаэлю не выстоять. У него просто нет шансов. Никто не может противостоять мне, Ялдабаоту.

- Да, Отец.

- Новое учение посеет в сердцах людей хаос и анархию, ненависть и нетерпимость. Чёрное станет белым, а белое- чёрным. Люди возненавидят друг друга и самих себя и станут искать того, кто наведёт порядок в их мире и научит их жить. Они возжелают для себя сильного правителя: мудрого, могущественного. И тогда придём мы.

- В словах Твоих мудрость и вдохновение. Да будет по слову твоему.

- А теперь ступай, сын мой. Делай, что должен, и не разочаровывай меня больше.- И вновь сошлись грозовые тучи, скрыв за собой ужасающий лик Ялдабаота. Иешуа же, простояв на коленях со склонённой головой ещё некоторое время, обернулся к ученикам своим и увидел, что те постепенно приходят в себя.

- Вставайте, бездельники, вставайте! Нет здесь никого. Чего испугались?

- Но мы слышали голос, учитель. Ужасный голос с небес,- в голосе Петра чувствовался страх.

- То был голос Отца моего. И Он в гневе великом.

- Чем же мы прогневали Его, Господи?

- Маловерием своим. Сомнения в умах ваших.

- Прости нас, Господи,- все трое понуро опустили головы.

- Бог простит. А теперь поторопимся. До Пасхи осталось всего ничего, и дни мои сочтены. О происшедшем же здесь никому ни слова.


* * *



Иерусалим. Крыша главного Храма



- Как тебе вид на Иерусалим с высоты птичьего полёта?

- Красивый город, должна признать.

- Любуйся, пока есть чем. Очень скоро от этой красоты камня на камне не останется.

- Опять происки твоего папочки?

- Вроде того. Посмотри, сколько людей собралось к Празднику.

- Да, с народом перебор. В такие дни мир кажется перенаселённым.

- Это Пасха, любовь моя.

- Знаю, Самаэль. Если бы они знали всю подоплёку этого "праздника"...

Тёмный Лорд улыбнулся её словам, наблюдая, как Великий Город в очередной раз, как и каждую весну перед Пасхой, превращается в настоящий мегаполис. Население Иерусалима в эти дни увеличивалось в несколько раз. Люди приходили в Храм, приносили жертвы, раскаивались в старых грехах и порождали новые, ели опресноки и строили кущи на время пребывания в городе, покупали и продавали.

Самаэль и Лилит стояли на крыше Храма и, наблюдая за всей этой бессмысленной суетой смертных, были поглощены мыслями совершенно иного рода.

Самаэль пытался понять причины своего проигрыша анорексичному Назаретянину, который без Единого не стоил и ломанного гроша. Сдаваться Тёмный Ангел не собирался, но и мысль о том, что он почти проиграл этот бой, оптимизма не прибавляла.

Его мысли были обращены к людям. Несмотря ни на что, Самаэль всё ещё испытывал к ним чувство глубокого сострадания. Все они были порождениями Демиурга. Но и он был сыном своего Отца. Боль, которую он чувствовал в течение всей своей долгой жизни, наполняла его сердце тьмой и ненавистью. Будучи не в состоянии окончательно расправиться со своим Отцом и свергнуть Его с Престола Творца, он часто впадал в отчаяние и депрессию, испытывая приступы бессильной ярости и круша всё на своём пути. Но и в самые тяжёлые моменты своей жизни Самаэль понимал: не упав, не подымешься. И эта мысль помогала ему держаться на плаву и продолжать идти вперёд. Тёмный Лорд верил, что однажды он найдёт способ покончить с Демиургом раз и навсегда, ибо управа есть на каждого. Однажды он доберётся до этого монстра и обнимет Его за Его драгоценную шею. И будет сжимать её до тех пор, пока не услышит хруст Его божественных косточек. И звук этот станет слаще музыки, что звучит в Гармонии Сфер от Начала Времён. Руки Самаэля непроизвольно сжались в кулаки, а пальцы впились в ладони. Ощущение боли вернуло его в реальность. Боль- признак бытия. Только мёртвые ничего не чувствуют.

"Однажды мы встретимся в последний раз, папочка. И я искупаюсь в Твоей крови и буду упиваться Твоими страданиями. Око за око и зуб за зуб." Самаэль мрачно улыбнулся.

Лилит же думала о том, что побудило её примкнуть к Тёмному Повелителю и поддержать его в борьбе за...

В борьбе за что? Раньше ей казалось, что они воюют за Свободу, за Справедливость, за право жить своей жизнью. Сегодня она не была так уж уверена в этих истинах. Ради чего на самом деле они сражаются? Ради чего все эти жертвы? Есть ли на самом деле в этом мире место Свободе и Справедливости? Или это просто миф, самообман? Есть ли во всём этом хоть какой-то смысл?

Самаэль часто говорил, что лишён любых иллюзий и не страдает самообманом. Но, может быть, сама эта мысль, само это убеждение в чистоте собственных мыслей и есть самая большая иллюзия?

И чем больше душевных сил она вкладывала в это противостояние, тем больше вопросов у неё возникало. А ответов на них не было. Самаэль призывал её быть максимально откровенной, а сам постоянно что-то не договаривал. В последнее время он часто куда-то исчезал, и при всех своих способностях, она не могла определить его местонахождение ни в этом, ни в других мирах. На вопросы, где его носило, отвечал уклончиво, отмазывался, отмалчивался, отшучивался, иногда огрызался. Но теперь всё. Её терпению пришёл конец. После того, что она видела на Фаворе, Лилит была полна решимости докопаться до правды, какой бы она ни была.

- Ты была там?

- Была.

- Видела Его?

- Его голограмму, ты хочешь сказать? Да, видела. И Его, и Его прихвостней. И их мерзкие физиономии. И то, о чём они говорили, тоже слышала.

- И как впечатление?

- Как от отхожего места.

Самаэль оценил сравнение и улыбнулся.

- Мой Отец всегда был бастардом.

- Заметь, не я сказала.

Тёмный Лорд отвлёкся от лицезрения толпы у входа в Храм и посмотрел на свою жену.

- За последнее время у тебя накопились вопросы. Не так ли?

- Да, муженёк. Вопросов накопилось немало. И хорошо бы получить на них ответы.

- Спрашивай, и я отвечу тебе.

- В самом деле?

- Да, Лилит. Мы приближаемся к апогею, и, возможно, правда- то единственное, что нам ещё осталось в этой жизни.

Женщина посмотрела на своего мужа с новым интересом.

- Что-то изменилось, Самаэль? Да?

- Мир изменился, Лилит. Не тяни, спрашивай.

Она вздохнула.

- Что ж. Тогда вопрос первый. Почему в разговоре с Назаретянином Демиург назвал себя Ялдабаотом? Что это за новое имя такое- Ялдабаот?

- Оно не новое. Его так мама назвала.

- Чья мама?

- Его мама?

- Я правильно поняла?- Лилит захлопала своими длинными чёрными ресницами.- У Яхве есть мать?

- Представь себе.

- Но ты всегда говорил, что Он такое же порождение Тьмы, как и мы с тобой. Ты что, мне врал?

- Ни полслова.

- Тогда что ты имел в виду?

- Его и вправду породила Тьма. Но не Тьма Изначальная. Ялдабаот- результат глупейшей ошибки. Мать Его, будучи ещё совсем молоденькой, начудила.

- В каком смысле- "начудила"?- Лилит чувствовала, что её терпение вот-вот лопнет. "Ох уж мне эта самаэлевская привычка- растягивать удовольствие!"- Хватит тянуть, Самаэль! Я желаю знать, кто твой дражайший папочка на самом деле, откуда взялся и тот ли Он, за кого Себя выдаёт. Хочу знать, в какие игры ты играешь и куда постоянно исчезаешь.Я должна знать, на чьей я стороне, Самаэль. С меня достаточно лжи и полуправды. Я устала от твоих манипуляций. Теперь только правда.- Чёрные глаза Лилит впились в совершенное лицо Тёмного Повелителя.

Самаэль, собираясь с мыслями, набрал полную грудь воздуха и выдохнул одно-единственное имя:

- София.

- Что "София"?- не поняла Лилит.

- Мать Ялдабаота зовут София.

- София? Богиня Мудрости?- Женщина решила, что ей послышалось.

- Ты правильно услышала, Лилит,- тихо произнёс Самаэль, увидев сомнения в её глазах.- София- Богиня Мудрости и Дочь Предвечного Света, стала Матерью Ялдабаота- бога Хаоса и раздоров, моего Отца и Творца Всего Сущего...

Семейные узы


- Никто из нас не застрахован. Особенно по молодости лет. София тоже когда-то была молода и неопытна.- Самаэль вздохнул, всё глубже погружаясь в воспоминания.- Будучи совсем юной, она влюбилась в собственного Отца- Нетленный Изначальный Свет, исходящий из Предвечной Тьмы. К тому времени она уже была замужем и, не желая впадать в грех кровосмешения, зачала непорочно, в самой себе, без мужа. Используя для этого только своё Женское Начало и отвергнув Мужское, София грубо нарушила один из основных Законов Природы, согласно которому Женское Начало даёт рождение новому творению, а Мужское придаёт ему форму.
- Она покинула Плерому- Обитель Вечного Блаженства, и погрузилась в пучину Материи. Нырнув в Предвечные Воды, она всё больше в них погружалась и возмущала их своей энергией. Материальный мир оказался для неё ловушкой, выбраться из которой она уже не смогла. София обрела физическое тело, а Материя затуманила её рассудок. Она обрела забвение и забыла свою истинную природу и родной дом.
- Погрузившись в гуну невежества и потеряв связь с Высшим Миром, София пришла к выводу, что является Праматерью Всего Сущего. Материя была мертва и бесформенна, и она оказалась единственным живым существом в этом безбрежном Хаосе.
- И именно в этом состоянии невежества София и родила своего сына- Ялдабаота. Ребёнок был нежеланным и родился раньше срока. Лишённый энергии Мужского Начала, он оказался неполноценным. Его внешнее уродство отталкивало. Но и внутренне он был не лучше. Ограниченное, амбициозное, вероломное, безпринципное и могучее в своей первобытной силе существо.
- Когда Ялдабаот вырос, то захотел создать свой собственный мир. Он породил шестерых себе подобных- архонтов Тварного Мира. Можно сказать, это были Его дети. После чего Он создал ангелов, архангелов, силы, власть и господства. Все эти структуры были созданы Ему в помощь для управления и контроля.
- Прошло время, и "сыновья" Ялдабаота воспылали желанием встать у руля власти. Каждый хотел быть первым. Началась междуусобица, и, чтобы отвлечь их от этой опасной для Него затеи, обратил Свой взор на Материю. Ведя борьбу за власть, Он с гневом и ненавистью взглянул на Мировой Хаос. И когда тот отразил от себя Его собственное отражение, появился я.
- Ты?- Лилит посмотрела на него удивлёнными глазами.- Как отражение Его Самого?
- Скорее как противовес беспределу Единого. Так сработал ещё один из Законов Природы: каждый минус имеет свой плюс.- Самаэль улыбнулся.
- Я всегда подозревала, что ты очень скромный.

Тёмный Лорд усмехнулся и присел на один из выступов крыши Храма, почувствовав усталость в ногах.
- Что было дальше?
- Выиграв первенство, Ялдабаот свергнул с престола свою мать и объявил Себя Творцом Всего Сущего. К тому времени Софии удалось преодолеть губительное влияние Материи, её разум просветлел, и она всё вспомнила. Пытаясь урезонить своего сына, она указала Ялдабаоту на Его ошибки и заблуждения. Но Он лишь посмеялся над ней и подавил её своей волей.
- Все, кто мог оказать Ему хоть какое-то сопротивление, были либо уничтожены, либо выдворены на задворки Реальности. Ялдабаот ненавидит конкуренцию и с Ним невозможно договориться с выгодой для себя: вся выгода достаётся Ему одному. И это, пожалуй, один из Его самых больших недостатков: быть первым любой ценой.

Лилит какое-то время размышляла над странностями судьбы и хитросплетениях внутрисемейных взаимоотношений, после чего вдруг спросила:
- А человек?
- Что "человек"?
- Как появились они- первые?
- Ах, это.- Самаэль задумался.- Когда созданные им архонты были увлечены междуусобной войной за право быть "первым среди первых", Демиург отвлёк их от бесконечной и непродуктивной борьбы за власть, предложив им создать разумное существо, которое бы служило им верой и правдой, теша их раздутое самомнение до конца вечности. Единый всегда испытывал зависть к верховным богам, которые умели создавать совершенные разумные существа со свободной волей и глубоким уважением к своим создателям.
- И у них получилось,- предположила Лилит.
- Не совсем. Архонты и вправду очень старались, но результат всегда был не ахти. Большое, неуклюжее, ползающее, словно какой-нибудь червяк, мычащее что-то нечленораздельное, совершенно тупое создание, никак не тянувшее на звание человека.
- И что пошло не так?
- Архонтам Демиурга были доступны только энергии низшего астрала. А из таких субстанций хорошей живой души никогда не получится. Такая душа просто не в состоянии полностью оживить физическое тело.
- Ясно,- Лилит посмотрела куда-то вдаль.- Но, судя по всему, Демиург нашёл выход из положения?
- Он- нет. А вот София- да. Она напела своему сыну, что если тот поделится нетленным светом, который Он унаследовал от матери, со своим созданием, то станет признанным Мастером, Его первенство уже никто никогда не оспорит, а Его создание обретёт достаточную разумность, чтобы поклоняться Ему и петь панегирики в Его честь до конца вечности. Тот поверил и вдохнул дыхание жизни в первых созданных Им людей.


"И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему..."

"И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою."


- Получив же в дар нетленный свет, они обрели такой творческий и жизненный потенциал, что переплюнули по нему всех архонтов, ангелов и архангелов вместе взятых.
- Творение превзошло своего Творца,- задумчиво усмехнулась Лилит.
- Да. Ирония Судьбы.
- Зачем София это сделала?
- Что? Подсунула сыну такую свинью?
- Да.
- Она хотела Его проучить. Осознав свои собственные ошибки, София мечтала, чтобы и её сын осознал свои и нашёл правильное место в этом мире. Но, к сожалению, в Демиурге нет функции, которая отвечала бы за восприятие подобной информации. Истина всегда будет находиться за пределами Его понимания. День, когда Он станет способен признать истинное положение вещей, будет последним днём в Его никчёмной жизни.
- Что было потом?
- Когда Ялдабаот понял, что создание превзошло своего Создателя, то предпринял все меры предосторожности, чтобы человек никогда не получил сокровенных Знаний, а через них- истинную Свободу.


"И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от Дерева Познания Добра и Зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрёшь."


- Но учесть всего не смог даже мой Отец. И первые люди всё же получили доступ к сакральным Знаниям и частично освободились от ига Саваофа.
- Через Змея?
- Да, через него.


"И сказал змей жене: нет, не умрёте.

Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие Добро и Зло.

И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что даёт Знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел.

И открылись глаза у них обоих..."


- Я всегда считала, что этим Змеем был ты...
- Нет,- улыбнулся Самаэль.- К моему великому сожалению, эта привилегия досталась не мне.
- Кто же тогда разговаривал с Евой, если не ты?
- Змеем-Освободителем, который прочистил мозги и ей и её муженьку, была опять-таки София. В плане интриг она может преподать мастер-класс любому. Даже мне.

Лилит не ожидала услышать то, что услышала, и долго смотрела на Самаэля с отвисшей челюстью, не в силах что-либо произнести.

- Так змеем была она?!
- Теперь в это трудно поверить,- улыбнулся Самаэль,- но это так. И как ни крути, моя змея-бабуля была честна с Евой до конца. Ни словом не соврала.

Конечно, сегодня Великим Лжецом называют меня, но, по сути, первым вруном в этом мире был сам Демиург. Амбициозный, высокомерный, вероломный, никогда не выполняющий собственных обещаний и обречённый вечно трястись за обманом захваченный Престол Тварного Мира. Преисполненный страхами и комплексами, паразитирующий на других и ненавидящий себя за собственную неполноценность. Запугивая и угрожая другим, Он сам стал жертвой собственного страха. А ненавидя себя, возненавидел через это весь остальной мир.
- Однако люди не отведали плодов Древа Жизни. Почему?
- Не успели,- Самаэль пожал плечами.- Но оно и к лучшему. Люди не сумели правильно распорядиться полученными в дар Знаниями. Ослушавшись Демиурга и обретя некоторую осознанность, они освободились от непосредственного влияния своего Творца. Но они не смогли освободиться от самих себя. Их внезапно проявившееся эго разрослось до невиданных размеров и увело людей от их Истинного Пути. Людской ум оказался не в состоянии переработать такой объём информации за сравнительно короткий отрезок времени. Сознание человека разделилось в самом себе, и теперь все люди страдают от дуальности своей обновлённой природы.

Хотя в начале своей Истории они ещё чувствовали влияние Нетленного Света и мечтали освободиться от своего физического тела, чтобы вновь соединиться с этой великой энергией.
- Они мечтали умереть?- Лилит непонимающе посмотрела на Самаэля.
- Не умереть. Освободиться. Сегодня люди слишком ассоциируют себя с физическим телом. Они думают, что это одно и то же. Они смотрят в зеркало и искренне верят, что видят в нём самого себя. Люди порабощены собственным эго. Именно оно боится смерти, боится умереть. Человеческое эго так же иллюзорно, как и так называемая смерть. Одна иллюзия страшится другой. Но так было не всегда.

Увлечённые материальным миром, люди забыли то, что действительно имеет ценность, и постепенно деградировали до простых паразитов. Быть паразитом вообще непочётно, но быть бессмертным паразитом...

Их коротенькая жизнь и отдых между воплощениями спасают их от полного разложения. Это позволяет им начинать каждую следующую жизнь с чистого листа. Удобно, безболезненно и необременительно.
- Почему Ях..., то есть Ялдабаот насадил эти два Дерева посредине Сада, на самом видном месте?
- По настоянию Софии. Якобы это было важно для соблюдения неких вселенских пропорций.- Самаэль усмехнулся и добавил:- Они действительно лучше смотрятся в центре, чем где-нибудь сбоку.

Гуляя по Эдему, Адам и его жена постоянно натыкались на эти посадки, смотрели, восхищались, любовались. София неспеша влияла на их сознание, создавая предпосылки для соблазна. И однажды её долготерпение дало свои плоды.
- Когда Саваоф узнал о нарушении?
- Моментально.
- Они сознались?
- Если их безответственный поступок можно назвать "сознались", то да. Они сознались.
- Что ты имеешь в виду?
- Мягко выражаясь, они не справились. Допрос Демиурга застал их врасплох, и они не нашли ничего лучше, как начать оправдываться и валить вину один на другого. В тот момент я их почти презирал.
- Почему?
- Тот, кто оправдывается, ничтожен в моих глазах. А тот, кто не может взять ответственность за совершённые поступки на себя и мужественно принять удар Судьбы, ничтожен вдвойне. Адам свалил всю вину на жену, та на змея. Саваоф был в бешенстве и в порыве "праведного" гнева проклял всех троих.

Адам был обречён всю жизнь работать, непокладая рук, чтобы хоть как-то прокормить свою семью. Еву Демиург обрёк на болезненные роды. Их дети и потомки получили в подарок родовую травму, которая здорово портит им всю последующую жизнь. А змей стал всеми презираемым гадом только за то, что ползает на брюхе: люди думают, что это Саваоф отнял у него ноги, а раньше он, якобы, ходил, как все, на четырёх лапах.

После этого в Демиурге проснулся страх перед людьми. От одной только мысли, что они догадаются продлить свою жизнь за счёт второго Древа до бесконечности, Ему становилось не по себе.
- И что Он сделал?
- Объявил чрезвычайное положение и созвал Совет из шести своих главных архонтов для принятия срочного решения создавшейся ситуации.


"И сказал Господь Бог: вот Адам стал как один из Нас, зная Добро и Зло; и теперь как бы не простёр он руки своей, и не взял также от Древа Жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.

И выслал его Господь Бог из сада Эдемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят.

И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Эдемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к Дереву Жизни". (Книга Бытия, глава 3, 22-24).


- Люди смогут когда-нибудь вернуться в Эдем?
- Вряд ли. Ведь для этого им придётся забыть всё, чему они уже научились за это время, и снова стать животными.
- Значит, они обречены на вечные скитания?
- Необязательно. Людям необходимо познать самую суть Знаний, прийти к пониманию Сущего, научиться принимать вещи такими, какие они есть. Тогда они смогут построить свой собственный Рай здесь, на Земле.
- И Ялдабаот ничего не сможет с этим сделать?
- Как только человек познает самого себя, свою суть, откроет для себя своё предназначение, Ялдабаот будет уничтожен и сама память о Нём будет стёрта. Познание уничтожит Демиурга, а человек обретёт истинную свободу и станет Человеком.

Лилит долго молчала, обдумывая услышанные сегодня откровения, а затем спросила:
- Но если всё это время тебе помогала София, то зачем тебе нужна была я?
- София бесконечно мудра, хитра и изворотлива. И это скорее я ей помогал и продолжаю помогать, чем могу. Она внесла свой вклад в Тору и послания пророков, вкладывая в их уста свои собственные истины (поэтому в древних книгах так много противоречий, и призывы к взаимной ненависти и массовым убийствам перемешиваются с пропагандой человеколюбия и терпимости). Назаретянин и его верные ученики противоречат сами себе на каждом шагу. Ялдабаот противостоит всему миру и тратит массу сил и энергии, чтобы удержаться на вершине власти. И однажды Он просчитается, Лилит. Крупно просчитается. И это будет началом Его конца.
- Я так и не поняла, причём тут я?
- Ты представляешь для меня особую ценность.
- Какую такую ценность? Хочешь сказать, что ты меня просто использовал?
- Я люблю тебя, Лилит,- Самаэль обнял её за плечи.- Ты всегда была любовью всей моей жизни. Я бы палец о палец не ударил, если бы не ты. Твоя поддержка помогает мне не сдавать свои позиции и продолжать бороться за наше общее дело. Вместе мы обязательно победим, Лилит. Я уверен.

Самаэль поцеловал её в висок. Она обняла его за талию и прижалась щекой к его сильному плечу. Так они стояли некоторое время, пока оба не почувствовали, что окружающая их обстановка неожиданно изменилась. Внезапный всплеск жизненной энергии и...
- Ты это чувствуешь?- Самаэль посмотрел на свою жену.
- Ещё бы! Он вот-вот появится.
- Да. Вот он, смотри.

Взгляд обоих был устремлён в сторону открытых ворот города. Вдоль дороги с обеих сторон толпился народ. Кто-то бросал на дорогу свои одежды, другие кидали пальмовые ветки. Слышались приветственные крики, будто встречали кого-то очень важного.

Если Самаэля что-то и удивило, то он не подал виду, ограничившись снисходительной улыбкой. Для Лилит же это был день сюрпризов.
- Самаэль, скажи, что мне это кажется.
- Нет, не кажется,- он едва сдерживался.
- На ослике?!
- Вообще-то, на ослице, если быть придирчиво точным. Ослик идёт рядом. Какой-никакой, а транспорт.

Назаретянин и вправду въехал в Иерусалим через главные ворота на ослице, ведя рядом с собой её отпрыска, которых он "увёл" недалеко от Виффагии, пообещав хозяину оных вернуть их при первой же возможности.

Лилит с минуту наблюдала эту клоунаду молча, а потом вдруг спросила:
- Может, я, конечно, глупость скажу, но зачем ему два осла, если одновременно можно ехать только на одном?
- Ну как же,- "удивился" Самаэль.- Всё же Царь Иудейский. Это у простых людей бывает по одному ослику. А у царя их должно быть, как минимум, два.

Они посмотрели друг на друга и, упав на каменную поверхность храмовой крыши, дали волю своим чувствам. Два демонических создания смеялись до коликов в животе. У обоих была истерика.

Царь Иудейский приветствовал свой народ на честно спёртой парочке ослов! Агнец на заклание во спасение народа Израилева!

4. Пасхальные речи

WARNING! Некоторые из фраз Назаретянина взяты из Библии и из Евангелия от Дионисия, которое ничего общего с библейским официозом не имеет и, в какой-то степени, разоблачает лживость самой Библии.


Иерусалим, канун Пасхи


За 4 дня до Пасхи, как и велел ему Демиург, Иешуа въехал в Иерусалим на ослице, ведя за собой ослика.

Конечно, въехать в стольный град в канун Праздника он хотел как царь, а не как доморощенный пророк (таких на каждом углу, как собак). Но Демиург сделал внушение, что, мол, так надо, дабы люди увидели и оценили его скромность и смирение. "Ничего, 5 минут позора, и я у Храма."

Но позора не получилось. Увидев Иешуа верхом на вьючном животном, люди встречали его, как царя, забрасывая дорогу до главного здания города своими одеждами и пальмовыми ветками. Популярность Назаретянина росла.

Доехав до Храма и передав "скакунов" своим ученикам, он поднялся по ступеням здания, приветствуя собравшийся народ. То и дело с разных сторон слышались крики:
- Да здравствует Царь Иудейский!
- Осанна Сыну Давидову!

Лишь несколько людей с серьёзными лицами, явно недовольные всем происходящим, стояли особняком и с ненавистью смотрели на Назаретянина. Один из них подошёл к нему и спросил:
- Почему эти люди так называют тебя? Зачем кричат, что ты царь Иудейский?
- Разве не слышали, что сказано?- Лицо Иешуа озарила улыбка.-"Придёт в дни скорби на Праздник великий Царь Иудейский, и будут приветствовать его". Ныне сбылось речённое чрез пророков.
- Да как ты смеешь выдавать себя за царя?- в ярости крикнул один из фарисеев.- Кесарь- наш царь!
- Не я выдаю себя за царя, но народ признал меня.- И вновь кротко улыбнувшись, Иешуа вошёл в Храм.


Самаэль и Лилит наблюдали за этой сценой со стороны. И когда Назаретянин скрылся за резными дверями Храма, Тёмный Лорд обернулся к своей жене и улыбнулся:
- Ну что, подруга. Посмотрим на этот цирк поближе?


Войдя внутрь Иешуа увидел десятки столов и скамеек с самым разным товаром: птицы, животные, сопутствующие товары из серии "1000 мелочей для вашего дома", и торговцев, без зазрения совести торгующих прямо здесь, в Храме. Увидев же всё это, впал в ярость. Зрачки его карих глаз на долю секунды стали вертикальными. В бешенстве он стал переворачивать столы, раскидывая товар во все стороны, и гнать торгашей с насиженных мест:
- Сказано в Писаниях: "Дом Мой Домом молитвы наречётся!" А вы сделали его вертепом разбойников! Храм Божий с рынком попутали? Или одно и то же это для вас? Вон отсюда, торговцы Духа Святого! Убирайтесь, продающие Славу Господню!

Видя неадекватное поведение странного, неожиданно ворвавшегося человека, кидающегося на всех и каждого, люди поспешили покинуть здание. Выгнав всех, Иешуа выбросил из Храма всё, что собирались продать торговцы, а птиц и животных выпустил на волю.


- А он крут на расправу,- усмехнулась Лилит.- Даже чем-то отца напомнил.
- Да уж, напомнил,- нахмурился Самаэль.- Однако заметь: в прежние годы торговцы птичками в Храме его ничуть не смущали.
- Тогда с чего он сейчас так всбесился?
- Ты забыла? Это его последняя Пасха.
- Решил оставить о себе незабываемое впечатление?
- Вроде того.


Между тем Иешуа успокоился и, после серии дыхательных упражнений, его лицо вновь излучало доброту и умиротворение. Он вышел на улицу и, устроившись на верхних ступенях здания, посмотрел на собравшихся вокруг людей, и те, как по команде, окружили его со всех сторон, готовые внимать каждому слову.
- Вот, я прогнал торгующих в Храме, и вы все это видели,- начал Иешуа.- И пусть каждый из вас помнит: Слава Господня не имеет цены. И кто на деньги меняет благословение, тот приобретает проклятье. И кто усопших поминает за уплату, тот лжец и лицемер. И кто берёт деньги за крещение, тот вор. Принимающий же крещение у вора- глупец. И в назначенный день придут к Отцу моему, и скажет им: "Истинно говорю: не знаю вас. Отойдите от меня, творящие беззаконие."
- Потому благословляйте безвозмездно и радуйте друг друга без уплаты. Даром получили- даром отдавайте. Ибо нет такой платы, за которую откроются Врата Царства Небесного.
- И пусть никто не платит наперёд, думая тем самым купить место в чертогах Отца моего, ибо нет у Бога истинного нужды в деньгах ваших. Деньги, что вы платите храмовникам и жрецам,- радость для Дьявола и огорчение для Отца.
- Кто же войдёт в Царство Божье?- спросил кто-то из толпы.
- Человеку это не под силу. Всякий, кто стремится, попадает туда через Отца моего, и нет другого пути.
- А что надо сделать, чтобы туда попасть?

Иешуа оглядел народ и, увидев в толпе мальчика лет семи, сказал:
- Пропустите его.- Он поднялся со ступенек и взял мальчика на руки.- Пусть каждый из вас посмотрит на него и запомнит: кто не будет как этот ребёнок, тот не войдёт в Обитель Отца моего. Пустите детей приходить ко мне, ибо сердце детское лучше других понимает, что пытаюсь втолковать вам.
- Также не делите детей на своих и чужих, ибо это начало ненависти. Принимая любого из них во имя моё, вы принимаете меня.- И, отпустив мальчика, продолжал:
- Где двое или трое соберутся во имя моё, там буду я. И даже когда меня не станет, я буду рядом. Куда бы ни упал взор ваш, везде буду я. Ибо всё в этом мире- Я. Всё исходит от меня. Поднимите камень- и найдёте меня.
- Живите в мире с собой и другими. И, дабы не было между вами вражды, принимайте друг друга как есть, без оценки, ибо не знаете правды Божией. Не зная же Истины, как можете назначать цену себе и другим? Из чего исходите, говоря: "Этот лучше, а этот хуже" или "Я хороший- они плохие"? Пока не узнаете всей правды, не судите и прощайте грешащего против вас несчётно. Ибо непрощающему и Отец мой не простит вовек. Познавший же правду в суждениях не нуждается.
- Как же нам уберечься от соблазнов, учитель?- спросил Иуда, и взгляд его был печален и суров.
- Никто не избежит соблазнов.- Иешуа грустно улыбнулся и, будто ободряюще, положил свою руку ему на плечо. Это заметил Пётр и заподозрил недоброе. "Будто тайна между ними. Неужто учитель скрыл что от нас, а Иуда знает?"

Иешуа же продолжал:
- Горе миру от соблазнов. Но хуже всех будет тому, кто приносит соблазн, ибо и сам не спасётся, и других за собой утянет. И лучше бы такому и вовсе не рождаться, ибо судьбе его и бездомный пёс не позавидует.

Услышав такие слова, Иуда понурил голову и, сжав кулаки так, что ладоням стало больно, отошёл от учителя в большом смятении. И в глазах его были боль и слёзы.


- Я, может, что-то не понимаю, Самаэль, но, по-моему, это чистой воды пропаганда против Демиурга. Что он несёт?- Лилит была в недоумении.
- Так и есть, Любовь моя,- улыбнулся Самаэль.- Посланник Демиурга выступает сейчас против своего Создателя.
- Но зачем? В чём смысл?
- Это извечная борьба Ялдабаота со своей матерью. Сейчас верх берёт София. Правда, это ненадолго.
- Так это она внушает ему всю эту ерунду?
- Да, Лилит. Даже в моём братике есть частица Нетленного Света. И София воздействует на этот Свет. Помнишь, я когда-то говорил тебе, что у Иешуа расстройство сознания, будто две сущности делят одно тело?
- Помню. Хочешь сказать, что...
- Угадала, подруга. Нетленный Свет борется с Тьмой Демиурга в душе Назаретянина. Внутренние противоречия разрывают его на части. Иешуа не может спасти даже самого себя: ведь для этого нужно быть целостной личностью. Что уж говорить о спасении других. Он и бездомному котёнку не сможет помочь. К сожалению, каким бы ни был исход, он должен будет умереть.
- Почему? Если верх возьмёт Свет...
- Тело одно, Лилит. И это тело умрёт. Иначе он всю свою несчастную жизнь будет путаться в показаниях и введёт людей в ещё большее заблуждение.

Лилит с минуту молча смотрела на Иешуа, потом вдруг развернулась и пошла прочь.
- Куда ты?
- Мне стало скучно. Пойдём отсюда.
- Как скажешь, Любовь моя.- И тень улыбки коснулась губ Самаэля.

Уже почти дойдя до городских ворот, Лилит обернулась в сторону Храма и спросила:
- Кстати, а что с Иудой? На нём лица не было.
- Объясню по дороге. Здесь слишком людно.

5. Прогулка с Иудой

WARNING! Отдельные фразы также взяты из Библии и "Евангелия от Дионисия".




Вифания, недалеко от Иерусалима


Вечером, после проповеди, Иешуа покинул Иерусалим и заночевал в Вифании, что неподалёку. Голова раскалывалась так, будто кто в тиски её зажал. То ли от солнца, что к полудню стало припекать, то ли от бесконечного количества дурацких вопросов, на которые приходилось отвечать. И вообще, было ощущение, словно он говорил не совсем то, что хотел. Назаретянин видел довольные лица людей и понимал, что народу он угодил. Но почему он не помнил своих же слов? Почему не слышал самого себя? И почему Иуда... А вот это он помнил. Иуда собирается дать задний ход. Трусливое ничтожество! Придётся провести с ним очередную разъяснительную беседу. Ни на кого нельзя положиться.

Когда дошли до дома, что снимали на время Пасхи у одного человека, Иешуа отозвал Петра в сторону:
- Вы с братьями приготовьте пока всё к вечерней трапезе. Поужинаем и ляжем спать.
- А ты, учитель?
- Мне с Иудой поговорить надо. Заодно отведём ослов хозяину. Мы ненадолго,- Иешуа тепло улыбнулся.
- Ладно уж,- проворчал тот. "Всё-таки что-то скрывают. А поди, дознайся. Будто заговор у них." Пётр вздохнул и пошёл выполнять просьбу своего учителя.

Иешуа же выловил Иуду и увёл его на прогулку в сторону Виффагии, к горе Елеонской.
- Пойдём, мой верный ученик, прогуляемся. Осликов вернём, а то люди волнуются.

Подозревая, о чём с ним хочет "прогуляться" учитель, Иуда несильно обрадовался предложению, но делать нечего: кивнул и поплёлся следом.
- Ты помнишь, о чём мы с тобой договаривались?
- Помню, учитель,- вздохнул мужчина.
- Тогда в чём дело?- немигающий взгляд Назаретянина упёрся в Иуду.
- Не могу я, учитель. Пойми ты меня. Как вынесу, если на такое пойду?
- Вынесешь, Иуда, будь уверен. Если понадобится, и не такое вынесешь.
- Почему ты выбрал меня, учитель?
- Сильнее тебя никого нет. Другие уж точно не потянут. Я выбрал тебя и по уму и по силе воли. И характер твой твёрже камня. Ты отошёл от других, и я поведал тебе тайны Царства, что другим знать не дано. А ты услышал и уразумел. Предупреждал я тебя, что будешь много скорбеть взамен этих тайн. Но ты сказал: "Согласен!" и жаждал знаний. Теперь же назад дороги нет.
- Прошу, найди мне замену!
- Боюсь, Иуда, ты незаменим. Да и время на исходе. Поздно искать кого-то другого.
- Но ведь тем самым я нарушу твои же заповеди!- Иуда отчаянно пытался найти лазейку в их договоре.- Как мне Закон соблюсти и тебя не ослушаться?
- Любые законы даны для маловерных, в которых не вмещается слово Божье, дабы уберечь их от преступлений, покуда не обретут истинное разумение. Услышь мою просьбу, Иуда. Не богобоязненным будь, но боголюбивым.
- Поверь, я люблю тебя, учитель. Но твоя просьба чудовищна.
- Совершенная любовь изгоняет страх, ибо в страхе- мучение. И тот, кто любит по-настоящему, подобен Богу, с Богом сравним. И поступок твой будет высшим проявлением любви твоей.
- Люди проклянут меня,- в глазах мужчины застыли слёзы.
- Люди- да. Из века в век будут проклинать тебя и поносить последними словами. Но люди не знают правды. Их слова пусты, а поступки бессмысленны. Лишь мы с тобой знаем, как всё есть на самом деле. Я предлагаю тебе неподъёмное, ибо знаю, что осилишь,- Иешуа пристально посмотрел на своего ученика.- Осилишь, подымешь и донесёшь.
- Так ли это необходимо, учитель?
- Если мы хотим, чтобы наше учение сохранилось в веках и было донесено до самых отдалённых потомков, то да, это крайне необходимо, мой верный Иуда.
- Разве не проще сдаться властям? Просто прийти и сдаться?
- Конечно, так будет проще. Но за явку с повинной могут помиловать. Мне же необходима именно казнь, Иуда. И именно в эту пятницу. И именно так, а не иначе.- Назаретянина начинало раздражать трусливое упрямство Искариота.
- Пойми ты наконец. До меня были сотни пророков, на которых никто не обращал внимания. Они говорили то же, что и я. Призывали к тому же, к чему и я. Их слушали, кивали головой, соглашались. А потом они умирали, и о них все забывали. А знаешь, почему о них все забывали? Да потому что верховные власти не считали их опасными. Воспринимали, как болтунов. Мало ли, кто что болтает!
- У нас же есть реальный шанс остаться в памяти людей провозвестниками Истины. И если я, тот, кого вы считаете сыном Божьим, умрёт за эту Истину, люди, как минимум, заподозрят в моих словах правду. Правду, за которую можно умереть. Твои убеждения могут претендовать на звание Истины, только если ты готов отдать за них свою жизнь. Иначе они ничего не стоят.
- Власти Иудеи сильно раздражены. Вести обо мне постепенно доходят до Рима. Всё идёт как надо, Иуда. Если меня распнут, люди сочтут меня мучеником, признают Сыном Божьим, а моё учение останется в их сердцах навсегда. А ты хочешь всё испортить. Стыдно, Иуда!
- Прости, учитель.
- Ситуацию необходимо довести до предела. Выжать из неё все выгоды и плюсы. Только тогда сила Отца моего будет на нашей стороне.
- Я понял, учитель,- мужчина обречённо вздохнул. Его внутренний мир разрывался. И всё же Иуда понимал, что так просто отказаться от навязываемой роли не может.- Я понял. И я согласен.
- Это твоя судьба, Иуда. Прими её с должным смирением. И это тяжёлое испытание. Самое тяжёлое из всех, что выпадали на долю человека. Преодолей его с открытым сердцем.
- Когда, учитель?
- Завтра пойдёшь к первосвященнику Каиафе и сообщишь ему о моём местонахождении в день Пасхи. Потребуешь за информацию денег.
- Сколько?
- А сколько нынче стоит хороший раб?
- Около 30 серебренников.
- Что ж,- Иешуа усмехнулся.- Значит, предан будет Агнец Божий на заклание от начала мира за 30 серебренников.- Назаретянин рассмеялся, ибо остался крайне доволен результатами беседы. Всё шло как по маслу.

6. Разговоры с Самаэлем


Загородный дом недалеко от Иерусалима


-И он согласился?- Лилит выглядела слегка удивлённой. Она стояла у окна с видом на сад с бокалом вина в руках. Темноволосая красавица время от времени поглядывала на кроваво-красную жидкость, но желания сделать хотя бы глоток не возникало.
- Представь себе,- удобно расположившись на диване, Самаэль отложил свой до половины наполненный бокал и бросил взгляд на жену.
- Мерзость,- Лилит передёрнуло от отвращения.- Нужно быть последней сволочью, чтоб такое предлагать.
- Ага. И конченным идиотом, чтоб на такое соглашаться.
- Иуда не идиот, Самаэль,- возразила женщина.- Он просто без ума от твоего братца.
- Вот именно- без ума. Любовь и ненависть сгубили многих. А скольких ещё погубят. Иногда люди меня просто бесят. Как можно иметь в себе такой потенциал и страдать такой безграничной глупостью одновременно! Зачем иметь чувства, которыми не умеешь пользоваться? Эмоции, которыми не владеешь! Мозги, мирно лежащие в черепной коробке без всякой надобности!- В такие минуты, когда Самаэлю нужно было высказаться, Лилит никогда не перебивала его. Она, как никто, понимала: бывают моменты, когда хочется просто отвести душу.

Высказав всё, что он думает в данный момент о людях в целом и об Иуде в частности, Самаэль добавил уже более спокойным тоном:
- Иуда- фанатик, Лилит. Фанатик и террорист.
- Ты о зилотской группировке кинжальщиков? Иудея для иудеев? Долой римских собак?
- Угу,- Самаэль кивнул и глотнул вина из чаши.
- Он лет сто с ними не отдыхал,- отмахнулась она от этой мысли.- Только кортик и остался. К тому же он образованный человек. Иуда- единственный, кто сомневается.
- Бывших волкодавов не бывает, Лилит. Иуда- парень решительный. Сейчас он колеблется, но ради Иешуа пойдёт на всё. Мой братец прочистит ему мозги и, в конце концов, тот согласится.
- Да уж. В этом Назаретянин мастер. А что будем делать мы?
- Пока всё идёт по плану- ничего. Мой братец получит то, что заслужил и отправится обратно в чертоги своего папочки, очистив мой мир от своего присутствия.
- Да, своей "праведной" кровью,- в глазах Лилит, словно молния, сверкнула ненависть. Раз уж я не могу добраться до шеи самого Демиурга, так хоть страданиям Его любимого сыночка порадуюсь. Человеческая жертва ничтожному богу.
- В гневе ты особенно хороша, Лилит. Настоящая красавица,- Самаэль улыбнулся.
- Перестань,- отмахнулась та.- Нашёл время. Лучше скажи, что будет со всеми его учениками, когда Назаретянина не станет?
- Я позабочусь о них,- Самаэль мрачно улыбнулся,- как о родных.
- Сомнения.
- Что, прости?
- Ты в чём-то сомневаешься.
- Что мне в тебе нравится, Лилит. так это твоя прозорливость.
- Излучения твоей сущности не всегда соответствуют твоим словам. В этом нет прозорливости.
- И ты всегда знаешь, когда я вру?- Самаэль приподнял левую бровь.
- Почти,- усмехнулась Лилит.- Просто не всегда тебя разоблачаю. Так что насчёт сомнений?
- Как тебе сказать,- произнёс он задумчиво.- Мы оба одинаково сильно жаждем увидеть Назаретянина распятым. Малейшая возможность- сам бы гвозди вбил.
- Встань в очередь,- Лилит не заметила, как чаша с вином в её руках опустела, и она уже обдумывала, не плеснуть ли ещё для поднятия настроения.
- Что-то изменилось?- женщина внимательно посмотрела на Самаэля.
- Сейчас не лучшее время для его казни.
- Пятница. Пасха. Хороший подарок на Праздник. Что не так?
- Вот именно, Лилит. Пасха. Вспомни предсказания пророков, да того же Моисея. Иешуа полностью подстроил свою жизнь под эти глупые пророчества. Если сбудется и это, люди окончательно поверят, что он и есть долгожданный Мессия, которого они по глупости погубили. Появится чувство вины, а это весьма благодатная почва для манипуляторов всех мастей. Начнут строить храмы в его честь, объявят его очередным богом-мучеником. Люди со своей странной логикой запросто придут к выводу, что раз Назаретянина распяли, значит его слова вполне могут быть правдой. И однажды весь его трёп окажется истиной в последней инстанции. Иначе с чего местные власти так взъелись на бедного бродячего проповедника? Титул мученика для евреев- высшая награда и верный признак благоволения Господня. Это путь к тому, чтобы разрушительное учение Назаретянина сохранилось в веках.
- А всё Моисей,- проворчала Лилит.- Внушил полудиким оборванцам, что они никакие не рабы, а раса господ, призванная править миром. Богоизбранный народ. Высшая раса. И что они с этого сейчас имеют?
- Боюсь, "имеют" скорее их,- усмехнулся Самаэль.- И всегда имели. Только если раньше они были просто рабами и максимум, что им грозило, это презрение, то теперь их ненавидят. А это чувство более высокого ранга. И со временем эта ненависть будет только множится и расти. Мойша был великий оратор, внушивший своему народу мысль, которая их же и погубит.
- Да уж. Великий. Скорее жадная до власти косноязычная сволочь. Сорок лет водил людей за нос, а когда сам устал, показал пальцем вперёд, сказал: "Вот вам Израиль, земля обетованная" и трусливо сбежал на тот свет.
- Заметь: вовремя смылся. Прозорливый был старикан.
- Да, представляю себе эту картину: заходят евреи на территорию Израиля, видят вокруг себя камни да песок. Все смотрят на Моисея и спрашивают: "Где тут реки, полные вина, и молочные берега, о которых ты нам 40 лет языком трепал, а?"
- Его еврейскую задницу разорвали бы на части.- Самаэль рассмеялся.- Мойша смог избежать страшной участи.
- К сожалению, евреи до сих пор помнят предсмертное предсказание Моисея о том, что придёт Мессия и спасёт их от самих себя. И они верят в этот бред.
- Да, боюсь, что подобные внушения сослужат им плохую службу. Однажды на свет появится человек, который возненавидит их так сильно, что захочет уничтожить их всех. И я не удивлюсь, если сам он при этом окажется жутко верующим.- Мужчина тяжело вздохнул и добавил:- Сегодня евреи вынуждены быть фанатиками, чтобы хоть как-то защитить себя и свою веру.
- Безобразный народец,- заметила Лилит.- Демиург явно старался, когда создавал их по своему образу и подобию. Неужели Назаретянин победил?
- Совсем необязательно. Ведь для распятия существует и другая причина.
- И какая же?
- Евреи тысячи лет ждут Спасителя и верят, что он приведёт свой народ прямо в Рай. Всё это время они живут надеждой. И тут приходит некто, говорящий: "Я- Спаситель! Идите за мной, и я спасу вас!" А люди видят перед собой сына плотника, бедного проповедника, и понимают, что он- всего лишь сумасшедший, который не может помочь даже самому себе. БОльшая часть людей ему всё равно не верит, Лилит. А многие его ненавидят: ведь он отнимает их надежду на будущего Спасителя мира. Зачем жить, если нет надежды?
- Значит, весь мир будет вертеться вокруг этого еврейского комплекса неполноценности?
- Да, Лилит. Комплекс неполноценности плюс комплекс превосходства, и мы имеем то, что имеем. Если Назаретянин победит, то людской род ждёт очень грустное будущее: тирания, геноцид, смертельные болезни и бесконечные войны за "истину". И однажды времена Тиберия покажутся людям сказкой в розовых тонах.

Лилит стало нехорошо от подобных предсказаний. Она наполнила свой кубок до краёв и, посмотрев куда-то вдаль, тихо произнесла:
- Будем надеяться, что этого не случится.

7. Главные заповеди

Утро следующего дня.
Вифания, по дороге в Иерусалим


Утром следующего дня Иешуа вновь собрался в Иерусалим. Он спешил в Храм и поэтому отменил завтрак, чем вызвал ворчание своих учеников. Короткий выразительный взгляд в сторону Иуды, и они двинулись в путь.

Уже приближаясь к Иерусалиму Иешуа ощутил недовольное бурчание в желудке. Глаза бессознательно обшаривали окрестности в поисках "подножного корма", и, увидев впереди одиноко стоящую смоковницу, он подошёл к ней в надежде сорвать несколько плодов. Однако осмотрев её со всех сторон, не нашёл ни одного. Весной, в апреле, на большинстве смоковниц прошлогодних посадок обычно уже появлялись ранние не особо сочные плоды. Но это дерево оказалось исключением. Не смотря на обилие цветов, смокв на нём не было, ни одной. Отвратительное чувство голода, которое испытывал Назаретянин, затуманило мозг, и в приступе ярости он проклял несчастное дерево:
- Будь ты проклята, бесплодная смоковница! Да не будет на тебе плодов вовек!

И на глазах у изумлённых учеников дерево загнулось и засохло, что наполнило их тёмные души суеверным страхом.
- Учитель, что ты сделал?- спросил напуганный не меньше других Пётр.
- Я хотел поесть смокв,- просто ответил тот.
- Но разве дерево виновато в своей бесплодности?
- На дереве нет вины. Это верно. Но если кто из вас захочет есть сегодня, то будет ли ждать до осени?

Логика сказанного была железной, и возразить на это было нечем. Уточнить смысл фразы никто не решился, и ученики его, переглянувшись меж собой в недоумении, побрели вслед за своим учителем дальше.


У Храма уже собирались люди, желавшие послушать проповедь бродячего пророка, сына плотника, который три с лишним года назад, неожиданно для всех, объявил себя Спасителем. Более того, он объявил себя единственным Сыном Божьим, и заявил, что только через него люди попадают в Рай. Конечно, в то, что полоумный бродяжка может кого-то там спасти, никто особо не верил, но интрига была. Нынешняя Пасха обещала быть особенной.
- Расскажи нам о своём Боге! Поведай нам о Небесном Царстве, Назаретянин!

Иешуа пропустил иронию толпы мимо ушей. Пусть ёрничают, сколько хотят. Недолго осталось. Посмотрим, кто будет смеяться последним.

Он набрал в грудь побольше воздуха, выдохнул, и на лице его вновь появилась улыбка, исполненная доброты и великодушия. В глазах же его была вселенская любовь и тихая, спокойная радость от одной только мысли, что он снова может видеть всех этих людей и говорить с ними о "вышнем". Иешуа подошёл к какому-то стоящему неподалёку мальчишке и весело взъерошил его густые давно немытые волосы, чем вызвал в мальчике ответную доверчивую улыбку.
- Сегодня вас больше,- начал он.- И я рад каждому из вас. Я никого не звал сюда специально, но вы всё же пришли послушать меня. Это говорит о вашей жажде. И я утолю её. Я расскажу вам о надежде и великом утешении, что приготовил Отец мой для каждого из вас.
- Лучше скажи, стоит ли нам платить налоги?- крикнули из толпы.- Рим отбирает у нас последнее! Скоро без штанов ходить будем!

Послышался хохот. Вопрос был задан с подачи фарисеев, и Назаретянин чувствовал подвох. И тогда он обратился с просьбой:
- Есть ли у кого из вас динарий?

Кто-то из людей протянул ему монету. Взяв динарий, Иешуа поднял его высоко над головой, чтобы всем было видно.
- Кто изображён на этой монете?
- Кесарь!- крикнули в ответ.
- Правильно. Кесарь завоевал вас, и теперь вы ходите под ним. Вы платите ему, чтобы жить спокойно. Вы согласились платить ему, чтобы просто жить. Каждый из вас сказал себе: "Уж лучше такая жизнь, чем никакой". И я не осуждаю вас. Ведь вам не дали выбора. Вы не знаете, что жизнь может быть намного лучше, стоит вам только захотеть. И пока не откроются глаза ваши, будете платить тому, под кем ходите. Сегодня это кесарь. Завтра кто-то ещё. Побеждённый всегда платит победителю. Так было и так будет.

Ответ Назаретянина был крайне опасен и породил волну возмущения.
- Хочешь сказать, это мы виноваты? В чём же, по-твоему, наша вина? В том, что Рим оказался сильнее?
- Я понимаю возмущение каждого из вас, но я всего лишь говорю правду. Правда оскорбляет и причиняет вам боль, но не отворачивайтесь, не гоните её. Боль испытывает тот, кто не готов слышать правду, но ни сама правда, ни её носитель в этом не виноваты. Истина же, о которой хочу вам поведать, освободит вас от любого рабства. Мир сей- юдоль скорби и страданий, и никто из вас не может избавить себя или другого от бед и несчастий, что рушатся на вас ежедневно. Лишь Бог живых, но не мёртвых, может помочь вам. Сделайте шаг навстречу, и вы познаете истинную любовь и истинную свободу. И никакой Рим не будет вам страшен.

Тут вперёд вышел законник Захарий и спросил его:
- Какие же заповеди есть у твоего Отца? Назови хотя бы основные. И не противоречат ли они заветам отцов?
- Пусть сердце твоё, душа и разум будут отданы Богу всецело. Более всего следует любить Господа Бога твоего. Это главная заповедь. Ещё же есть: возлюби ближнего, как самого себя. Разве всё это противоречит старым заветам? Я пришёл исполнить Закон, а не нарушить его. В этом нет греха.

Захарий же только покачал головой и, проворчав себе под нос: "Что ж, хорошие заповеди", отошёл в сторону.


Спрятавшись в тени Храма от палящего солнца, Самаэль и Лилит внимательно слушали очередную пламенную речь Назаретянина.
- Да уж, хороши заповеди,- усмехнулся Тёмный Лорд.
- Звучит неплохо,- молодая женщина пожала плечами.
- Да, неплохо. Если не обращать внимания на то, что первая заповедь призывает людей поклоняться несуществующим богам, отвлекая их, таким образом, от реальных проблем и давая им ложную надежду и такое же ложное утешение. Как результат- эти люди бОльшую часть своей жизни проведут в молитвах и мольбах, а поставленные перед ними задачи так и останутся нерешёнными.
- Здесь соглашусь. А со второй что не так?
- Вторая заповедь не имеет смысла. 99% людей ненавидят себя. И соответственно относятся к другим. Их с пелёнок учат любить других: Бога, ближних, дальних. Кого угодно, только не себя. В результате- низкая самооценка и неуважение к себе как к личности. В человеке нет уважения даже к самому себе. Откуда же ей взяться по отношению к другим? Любовь к себе объявлена эгоистичной. Все должны любить только друг друга. Нищие, сидящие вдоль дорог и просящие друг у друга милостыню. Кто кому должен подавать?

Полюби сначала себя, и через это полюбишь весь остальной мир. Сделай что-то прежде для себя, и сможешь поделиться этим с другим.
- И ты снова прав, Любовь моя. Я всегда знала, что твой брат- великий извращенец с больной фантазией. Бедные люди. Что их ждёт с такой философией.
- Это иллюзии, Лилит. Просто иллюзии для неграмотных и необразованных людей, лишённых любви и какой бы то ни было поддержки. Они не верят в себя. Они ждут Мессию, который всё сделает за них. Самим же ничего делать не нужно: только верить, скорбеть, ждать и надеяться. Смириться с реальностью и ждать спасения "сверху". При таких идеальных условиях приход "Спасителя" неизбежен. Вот он и пришёл. Дождались...

8. И близок час расплаты...

Назаретянин разглагольствовал целый день, много и увлекательно, нагромождая одну невероятную теорию на другую. Он торопился. До пятницы оставалось три неполных дня. Три дня! Что он успеет за это время? Саваоф давал ему на всё про всё три с половиной года, за которые Иешуа так и не смог оформить своё учение хоть в какое-то подобие системы: не было чёткого взгляда на мир, не было определённого вектора направления, одни слова противоречили другим. Все его высказывания и революционные речи были не более чем притчами, сказками, странными отвлечёнными историями, словами житейской мудрости, которые он понахватал из самых разных источников. Одним словом, болтовня, и ничего больше.

Но, возможно, большего и не требовалось. Он уже внёс смуту в умы еврейского народа. Скоро эта зараза распространится по всему Израилю. Затем будет Рим, Европа и однажды- весь мир. Пандемия, эпидемия планетарного масштаба.

Пусть спорят, ругаются, бьют друг друга палками. Пусть даже убивают. Кто знает, что он имел в виду, рождая свои "перлы" на свет Божий. Сам он редко объяснял свои высказывания. Достаточно было его авторитета. А так, понимайте как хотите. Странные фразы и путанные высказывания Иешуа создавали иллюзию мудрости и всезнания, и плебс, внимая словам новоявленного пророка, искренне восхищался его галиматьёй.

Неграмотность, необразованность, безкультурье и предрассудки, страхи и фобии всегда были, есть и будут самой благодатной средой для мессий и аватаров, тиртханкар и паигамбар всех видов и мастей. И Назаретянин был самым отвратительным из них. Те, кто подобно политикам, обманывал народ, вводя людей во всё большее заблуждение- Кришна, Махавира, Будда, Конфуций и иже с ними- просто дети в сравнении с ним. И Назаретянин не без основания считал, что его вряд ли уже кто-то переплюнет. По крайней мере, в ближайшее время.


* * *


На горе Елеонской


Вечером Иешуа со своими учениками вновь покинул Иерусалим и устроил привал близ Елеонской горы. Отдыхали, разговаривали, делились впечатлениями. Ели то, что удалось добыть за день. Пётр постоянно поглядывал на Иешуа и, в конце концов, не выдержал:
- Учитель, ты постоянно перешёптываешься о чём-то с Иудой. Не скрываешь ли чего от нас?
- Скрывать нечего,- грустно улыбнулся "мессия".- Огорчать неохота.
- Ты хочешь нас чем-то огорчить, учитель?
- Не хочу, Иоанн. Но придётся. Через два дня я должен буду вас покинуть. О том и шепчемся.
- Покинуть? Разве ты куда-то уезжаешь?
- Сын Человеческий будет предан казни через распятие в праздник Пасхи.
- Тебя хотят убить?- испугался Пётр.
- Этому должно случиться, мой верный друг. Моё учение возмущает официальные власти. Книжники и фарисеи в ярости от моей неугомонности. Слухи доходят до Рима. И в этот Праздник я вас покину.
- Не ходи больше в Иерусалим, учитель!- горячо заговорил Пётр.- Какая в том нужда? Мы спрячем тебя. Уедем в Индию. Тебя никто не найдёт.
- Не знаешь, о чём говоришь, Пётр. Истинно говорю, если не будет распятия, не снизойдёт Царство Отца моего на людей и не прекратятся их горести и беды. Не за себя, но за людей всё это делаю. Надолго же вас не покину и вскоре вернусь.
- Вернёшься? После распятия? Как это возможно?
- Говорю вам, маловерные, для Отца моего всё возможно. Меня схватят, предадут фиктивному суду, распнут, а на третий день я воскресну. Побуду недолгое время с вами и через 40 дней отправлюсь в чертоги Отца моего готовить места для вас, дабы каждый из вас восседал однажды рядом со мной и судил все народы мира судом праведным. После же вернусь. И назовут это люди "вторым пришествием". И будет мой приход подобен грому средь ясного неба: последним днём для мира старого и первым днём для мира нового.
- И когда же это будет, учитель?- Глаза его последователей горели нетерпением. Судейские места рядом с самим Саваофом и Его сыном! Мечты сбываются!- Какой признак твоего пришествия?
- Никто не знает этого дня. Только Отец мой. Посему никому не верьте, кто будет говорить: "Завтра конец света" или "Вот он! Спаситель пришёл!" Говорящие так- лжецы и кликуши. Признаки же скажу вам, дабы вы были всегда готовы.

В те дни будут войны и голод повсеместный, землетрясения и моры- и всё это начало болезней. Не пугайтесь.

Остынет в людях любовь, и деньги станут дороже жизни. Вас же будут ненавидеть более всех остальных и гнать ото всюду, и убивать за имя моё. Претерпевший же до конца спасётся. И распространится учение моё по всей Земле и по всей Вселенной. До самых далёких звёзд дойдёт оно во свидетельство всем народам. И тогда придёт конец.

И когда всё это увидите, знайте, что близко, при дверях. Потому бодрствуйте: один глаз спит- другой настраже, ибо не знаете, в который день случится сие.

Вот, я сказал вам. Но говорю так же: не печальтесь, ибо после ночи всегда случается день, а после грозы- солнце. Радуйтесь жизни вашей сейчас, ибо следующего мгновения может и не быть.

Но была на лицах апостолов печаль, и слушая его, сокрушались и рыдая, клялись быть с ним до конца. И лишь Иуда молчал, ибо знал...

9. Мечты Каифы

Иерусалим, дворец Каиафы


Во внутреннем дворе первосвященника Каиафы собралось множество народа. Были книжники, фарисеи, старейшины, бывшие первосвященники, оставившие свои посты, но сохранившие свой титул номинально. Всех их объединило сегодня одно, но "праведное" чувство: ненависть к Назаретянину. Его назойливая, постоянно растущая популярность, мягко выражаясь, раздражала. С каждым днём народ любил его и уважал всё больше.

Что касается Каиафы, то Иешуа достал его до самых печёнок. Мысленно первосвященник за последние несколько месяцев уже тысячу и один раз подверг Назорея всем мукам преисподней, но осуществить то же самое на деле оказалось не так просто. В основном из-за той же пресловутой народной любви. Да и придраться всерьёз было вообщем-то не к чему.

Для официальных властей Иешуа особой опасности как будто бы не представлял. Его идея-фикс о том, что он сын Божий... Так сумасшедших и без него хватает. Каиафа их, Бог Свидетель, на своём веку повидал. Все эти блаженные и кликуши в один голос кричат, что скоро конец Света и римской власти дни сочтены, что вот-вот придёт Мессия и всех спасёт... Кого от кого надо спасать, Каиафа в подробности никогда не вдавался. Пока истерия не выходила за рамки дозволенного, она его мало волновала.

И всё же Назаретянин чем-то отличался от обычных блаженных. Каиафа будто чувствовал, что есть в сыне плотника что-то такое... Что именно, объяснить он не мог, но нутром чуял, что доставит ему ещё Назаретянин неприятностей.

Никому не дозволялось критиковать законы предков. А у этого хватает наглости заявлять, что в Торе правильно, а что нет. Он, мол, не против старых законов, и пришёл, чтобы "не нарушить, но исполнить", только в новом варианте. Старый завет его не устраивает: он, мол, не тот, что раньше. Тора, видите ли, требует коррекции в соответствии со временем. Надо переписать. Авраама, значит, Давида и Моисея заветы Саваофа устраивали, а его нет. Да чтоб его преисподняя с потрохами съела! Что он о себе думает!

Каиафа отвлёкся от тяжёлых мыслей и обратил своё внимание на собравшихся. Заметив перемены на лице родственника, его тесть, Анна, бывший первосвященником до него, призвал всех к тишине и спокойствию.

- Братья!- начал Каиафа свою речь.- Мы собрались здесь ещё ранним утром. Собрались с единственной целью: раз и навсегда решить судьбу Назаретянина, а значит, определить на ближайшее будущее и нашу собственную. Все мы осознаём и понимаем, сколько неудобств и проблем создают безумные проповеди этого сумасшедшего и его постоянные попытки вывернуть Тору наизнанку. Он называет себя Мессией и сыном Божьим. Можно ли представить себе большее богохульство! Более того, претендуя на Иудейский трон, он подстрекает людей к мятежам и бунту против Рима. И чернь слушает его. Рим бесконечно терпелив и к нам, и к нашему народу, но испытывать терпение Империи и дальше по меньшей мере неразумно. Если мы продолжим поощрять его бредовые идеи своим безразличием и проигнорируем Назаретянина как явление, от нас самих однажды могут остаться лишь воспоминания.

- Хорошая речь, Каиафа! Качественная,- произнёс один из фарисеев.- А можешь ли ты предложить нам что-то более конкретное?

Несколько человек сдержанно улыбнулись. Сам Каиафа едва удержался от грубости в адрес перебившего его человека. Являясь ставленником римского прокуратора и послушной марионеткой в руках своего тестя (Анна, имея непререкаемый авторитет и влияние, до сих пор распоряжался всеми храмовыми должностями и церковной казной), он всеми конечностями держался за свою должность, изображая из себя при этом лидера и мудрого вождя. Его уникальная способность творить зло с видом праведника и большая любовь к власти и деньгам были широко известны в узких кругах. Каиафа часто увлекался помпезными речами, и тогда его сильно заносило. Даже сейчас, когда времени было в обрез, и большое количество красивых слов могло испортить само дело, он не сдержался. Кроме того, сам Каиафа и его тесть Анна принадлежали к правящей партии саддукеев, а перебивший его старик был фарисеем. И, вероятно, это было главной причиной его раздражения. Саддукеи и фарисеи не сходились нигде и ни в чём. Фарисеи считали главным личные взаимоотношения человека с Богом, полагая, что они должны быть основаны на любви и доверии, а не на страхе и угрозах при любом неповиновении быть брошенным в ад. Их девизом было: "Закон для человека, а не человек для Закона". Саддукеи же поддерживали в основном обрядовую сторону религии (то есть чисто внешний цирк, предназначенный исключительно для черни). Фарисеи, будучи сами выходцами из простого народа, до последнего относились к Иешуа более, чем лояльно, так как Назорей ни от кого никогда не прятался, общался с народом на глазах у всех. Вообщем, вёл достаточно открытую игру. Всегда поддерживал простых людей, сочувствовал им, жалел чернь, делился с ними последним. Но в какой-то момент они стали подозревать, что вся его деятельность- всего лишь игра на публику, и Назорей не так прост, как кажется. И это был тот редкий момент, когда фарисеи- с большой неохотой- согласились, что на этот раз, возможно, правящая группировка оказалась права.

- Да, могу,- Каиафа бросил гневный взгляд на перебившего его фарисея.- Предлагаю под любым предлогом тайно арестовать Назаретянина и держать его под стражей "до выяснения обстоятельств". За это время мы найдём свидетелей, которые смогут подтвердить факт его богохульства и претензии на место царя Иудейского, что, в свою очередь, позволит нам составить против него обвинение и вынести ему смертный приговор.

- Замечательное предложение, Каиафа. Похоже на ложный донос.- Во дворе снова раздались смешки.

Каиафу передёрнуло от этих слов.

- А вот теперь я вас не понимаю. Вы хотите покончить с Назаретянином или нет?

- Мы все этого хотим, уважаемый. Вопрос не в этом. Но сможем ли мы найти достаточный предлог хотя бы для предварительного ареста?

- Об этом не беспокойтесь. Как я и сказал, мы арестуем его тайно, без лишнего шума, дабы простолюдины не взбунтовались и не возненавидели нас за это. Мы также найдём реальных свидетелей его преступных антигосударственных высказываний и потребуем от Понтия Пилата одобрения смертной казни, как того требуют римские законы.

- А если он не согласится? Пилат не особо-то вникает в наши обычаи.

- Тогда мы отведём Назорея к Ироду. По отношению к нам он стоит ближе, чем любой из прокураторов. Он хоть и не еврей и открыто поддерживает Рим, договориться с ним всё же легче. В любом случае, мы должны использовать все шансы, посланные нам Богом.

- Вот-вот наступит Пасха. Народ любит Назаретянина и будет крайне возмущён, если мы казним этого любимца публики в Праздник.

- Потому мы и должны успеть с этим делом до Праздника. Иешуа должен быть казнён в пятницу. Тогда до субботы мы успеем его захоронить, и прецедента не возникнет. Закон предков будет соблюдён.

- Итого у нас целых два дня,- усмехнулся старый фарисей.- И за это время мы должны найти его, арестовать, выдвинуть приемлемые обвинения, вынести смертный приговор и потребовать от Рима его одобрения. Такая спешка вызовет много вопросов и подозрения в предвзятости к обвиняемому.

- Любое дело можно замять,- мрачно заметил Каиафа.- Чернь имеет лишь то мнение, что диктуем ей мы. Исключения не будет и на этот раз. Богохульство- достаточное обвинение для вынесения смертного приговора согласно нашим законам, а подстрекательство к бунту против официальных властей и его желание самому стать царём Иудейским не сможет проигнорировать Рим. Если мы опоздаем с этим сейчас, то придётся ждать ещё целую неделю, пока праздники закончатся. К тому времени ситуация может сильно измениться, и далеко не в нашу пользу. Итак, сейчас или никогда. Назаретянин должен быть арестован и казнён, как богохульник и опасный государственный преступник. Все согласны?

- Согласны!

- Распять его!

- Распять Назаретянина!

Каиафа посмотрел в сторону тестя, и тот одобрительно кивнул в ответ. Анна давно мечтал увидеть Иешуа распятым, и теперь его мечта наконец-то стала обретать черты реальности. Нынешний первосвященник разделял опасения своего родственника и понимал, сколь важно убрать с политической и общественной арены такого человека, как Назаретянин. Анна был доволен исходом собрания. Каиафа всё сделал правильно.



* * *



Вифания, дом Симона прокажённого



Назаретянин был приглашён в дом некоего Симона по прозвищу "Прокажённый". Узнав, кто будет у Симона гостем, люди пришли со всей округи. Так, что вошли не все, но многие остались снаружи и могли слышать только голос пророка.

По прибытии Иешуа тепло со всеми здоровался, искренне радовался каждому, кто пришёл его послушать. Беседовал с людьми, отвечал на вопросы, благословлял желающих. И в один из таких моментов- Иешуа как раз объяснял что-то вполголоса одному из своих учеников- к нему молча подошла женщина с алавастровым сосудом очень дорогого миртового масла и возлила его на голову Назорея, втирая мирру ему в волосы. Частью же масла натёрла его ноги. Увидев подобное обращение с драгоценным маслом, многие были возмущены, включая и учеников Назаретянина.

- К чему такие траты, женщина? В этом сосуде мирры динариев на триста.

- Не смущайте её,- вступился Иешуа.- Она добро мне сделала.

- Но, учитель! Это масло можно было продать, а деньги раздать нищим. Всяко пользы было бы больше.

- Нищие всегда при вас, а я нет. Эта женщина подготовила моё тело к погребению, и память о ней сохранится в веках. Спасибо тебе, добрая женщина.- Иешуа коснулся её лба, и та, неуверенно улыбнувшись, так же быстро ушла, не сказав ни слова.

"Учитель всем хорош. Только вот деньги считать так и не научился. Так всю кассу по ветру и развеет." Подобное отношение к деньгам возмущало Иуду не меньше других, но, будучи человеком тактичным и образованным, он предпочитал держать своё мнение при себе. Скоро все эти бессмысленные траты прекратятся. Пусть потешит себя напоследок. С этими мыслями, незамеченный никем, Иуда покинул дом Симона.



* * *



Главный Иерусалимский Храм



Каиафа, его тесть и ещё несколько первосвященников стояли в дальнем конце основного зала и о чём-то негромко спорили. Речь, конечно же, шла о Назаретянине. Время неумолимо утекало, как вода сквозь пальцы, а более-менее приличного повода для его ареста всё не находилось. Увлёкшись спором, они не сразу заметили присутствие рядом с собой человека, который даже чисто внешне явно не вписывался в их круг.

- Прошу прощения,- произнёс незнакомец, откашлявшись.

- Что тебе, добрый человек?- обернулся к нему Каиафа.

- Простите, что отвлекаю вас от ваших дел. Но вы всё ещё хотите заполучить к себе Иешуа, сына плотника?

- Если ты говоришь о Назаретянине, что смущает народ своими речами, то да. Мы намерены его арестовать, как бунтовщика и смутьяна. А почему ты спрашиваешь?

- Я могу привести вас к нему.

- Ты можешь сказать, где он находится?- в глазах Каиафы появился интерес.

- Да. Сегодня вечером он будет в Гефсиманском саду.

- Там нет освещения. Как бы не обознаться.

- Вы арестуете того, к кому я подойду и поцелую в знак приветствия. Ошибки не будет. Я лично укажу вам на этого человека.

- Что ж,- Каиафа улыбнулся, оглядев собрание.- Удача сама идёт к нам в руки.

И, обратившись к мужчине, спросил:

- Есть, что ещё тебе сказать, добрый человек?

Незнакомец проглотил подступивший к горлу комок.

- Я хочу награду.

- Полагаю, под наградой ты имеешь в виду деньги?

- Да,- выдавил мужчина.- 30 серебренников.

- За поимку нашего общего врага это вполне приемлемая сумма,- Анна улыбнулся себе в бороду и добавил:- Подожди меня здесь. Я сейчас.

Через минуту он уже возвращался с мешочком монет из церковной казны.

- Вот, возьми. Здесь ровно тридцать.

- Благодарю.

- А скажи нам, добрый человек,- Каиафа внимательно разглядывал нежданного гостя.- Чем он тебе так не угодил, что ты решил его предать?

- Он сказал, что воскреснет на третий день после своего распятия. Хочу проверить, подлинно ли он сын Божий, как он о себе говорит, или просто треплет языком.

- Уверяю тебя, что никакого воскресения не произойдёт. Твой друг просто полоумный, и мы не допустим, чтобы эта зараза распространялась и дальше. Ты сделал хорошее дело, и Бог тебя не забудет.

Мужчина поклонился и уже собирался покинуть Храм, как Каиафа вновь остановил его:

- Постой, добрый человек. Скажи нам хотя бы своё имя.

- Я Иуда,- был ответ.- Иуда Искариот.

10. Последняя Пасха

Иерусалим. Вечер четверга.
За день до ареста


Иешуа решил отпраздновать свою последнюю Пасху в Иерусалиме. Как ни крути, а от судьбы не уйдёшь: нагонит- хуже будет. Потому в первый опресночный день он послал своих учеников разузнать, не согласится ли кто сдать в столице домик на время праздников. Многие в Иерусалиме относились к Иешуа с симпатией и разделяли его взгляды, а потому свободное место нашлось довольно быстро, и уже к вечеру всё было готово. Назаретянин возлёг со своими учениками в последний раз.

Поначалу празднование первого дня Пасхи проходило без эксцессов, в рамках приличия. Но Назорей не был бы Назореем...
- Один из вас предаст меня сегодня, и через это буду отдан синедриону на суд неправедных.

Апостолы несколько опешили от подобного заявления. Пётр едва не подавился лепёшкой, которую в этот момент жевал.
- Предаст? Кто, учитель? Среди нас нет предателей. Мы все с тобой, равви!

Назаретянин обмокнул свой кусок хлеба в большую тарелку с соусом.
- Опустивший со мною руку в блюдо, этот предаст.

Но поскольку тарелка была общей, и мокали в неё сразу несколько человек, ситуации это никак не прояснило.
- Не я ли, равви?- Иуда сам удивился, зачем он это спросил.
- Ты верно сказал. И ты знаешь, зачем,- произнёс Назаретянин одними губами и как-то странно улыбнулся. А минуту спустя добавил уже громче:
- Впрочем, я иду по жизни, как обо мне и написано. Хотя мне искренне жаль того, кто меня предаст. Лучше бы он и вовсе не рождался.

Апостолы приуныли, осунулись. Кусок в горло не лез после таких слов. Настроения как не бывало. Каждый смотрел на другого и задавался одним и тем же вопросом: кто? Кто из них окажется настолько малодушен, что пожертвует всем из-за душевной слабости или сиюминутной выгоды?
- Да ладно вам!- Иешуа ободряюще улыбнулся.- Встряхнитесь! Сейчас я с вами!

Он взял большую лепёшку и стал ломать её на маленькие кусочки.
- Вот, пусть каждый возьмёт по кусочку. Примите и ешьте. Пусть эта лепёшка станет символом моего тела. Я жертвую этой физической жизнью ради будущей жизни духовной. Каждый, принявший этот скромный дар от меня, принимает и меня самого.

Затем он взял чашу с вином и, благословив, пустил её по кругу:
- А это пусть станет моей кровью, которую я проливаю за вас и тех избранных, что поверили в меня. И кровь моя смоет все ваши грехи. Отныне вы чисты. Я радуюсь этому вину вместе с вами в последний раз. Не будем омрачать этот момент грустью. Следующий раз наступит нескоро. Порадуемся друг другу сейчас.

Так они сидели ещё некоторое время, почти не разговаривая друг с другом, пока Иешуа не предложил прогуляться.
- Пройтись хочу, братья, пока это ещё возможно. Порадоваться вечерней прохладе. Хотя бы до Елеонской горы.

Во время неспешной прогулки он опять заметил:
- Вы все соблазнитесь обо мне в эту ночь. Каждый из вас. Страх ваш перед опасностью окажется сильнее. Никто не устоит.
- Я никогда не предам тебя, учитель,- начал уверять его Пётр.- Может, другие, но только не я. Даже если мне придётся умереть за тебя.
- Пётр, Пётр,- Назаретянин снисходительно улыбнулся.- Ты трижды отречёшься от меня ещё до петухов.
- Могу поклясться, что этого не будет. Не смалодушничаю.
- Никто и не говорит, что кто-то из вас малодушен. Но страх- великая вещь, и он часто бывает сильнее наших самых благородных порывов. Страх поражает человека, и задуманное не случается с ним. Потому не беспокойтесь. Во мне нет осуждения. Вы в любом случае остаётесь моими любимыми учениками и друзьями. А по воскресении буду ждать вас в Галилее.
- По воскресении, равви?
- Всё же вы маловерны,- усмехнулся Иешуа.- Называете себя моими учениками, а у самих веры ни на лепту, даже на горчичное зерно не наберётся.
- Мы верим, учитель! Верим! Верим!
- Да уж, конечно,- покачал тот головой и, указав рукой вперёд, произнёс:
- Прогуляемся до Гефсиманского сада. Недалеко совсем.


* * *


Гефсиманский сад, поздним вечером


Вскоре они дошли до местности, называемой Гефсимания, что у подножия западного склона Елеонской горы, в Кедронской долине. Кроме апостолов Иешуа взял с собой на прогулку несколько надёжных людей, его последователей, и восьмерых из них он расставил по периметру сада как охранников. Заметив недоумение на лицах учеников, Назорей поспешил их заверить, что делает это не из страха, а дабы никто не мешал их уединению.
- Хочу побыть один. Останьтесь здесь, а я отойду чуть в сторонку. Молиться хочу, с Отцом моим наедине побыть. Возьму с собой троих для поддержки. Пётр, Иоанн, Иаков, побудьте со мной в этот трудный для меня час.

Когда они отошли на некоторое расстояние от основной группы, Назаретянин обернулся к троице:
- Побудьте здесь. Я отойду для молитвы. Только смотрите, не усните.

Пётр заверил его, что сна у них ни в одном глазу, и они будут бдить хоть всю ночь. Назорей усмехнулся и со словами "Ну-ну, посмотрим!" отошёл поискать удобное место преклонить колени. А когда нашёл, его уже всего трясло. Ноги не держали, слёзы заволокли глаза, ограничивая и без того плохую видимость. Он едва сдерживал себя при учениках, дабы не терять лица, но сейчас его прорвало. Иешуа никогда раньше не умирал, тем более насильственной смертью. И сейчас ему было по-настоящему страшно.
- Отец мой! Услышь меня! Прошу тебя! Если это только возможно, пусть чаша этого испытания пройдёт мимо меня. Да минует меня ужас креста. Мне страшно, Отец! Избавь меня от этой участи! Прошу тебя!- Больше часа Иешуа катался по земле, выворачивая себе руки. Наконец, он выдохся и обречённо произнёс:
- Впрочем, пусть будет так, как хочешь ты. Твоя воля сильнее моей. Пусть это случится и пусть поскорее закончится.

Вернувшись же, застал Петра и заведеевых братьев спящими. Растолкав их, он раздражённо произнёс:
- Что, не могли даже часа продержаться?
- Прости, учитель. Этого больше не повторится.
- Не особо верится.- И, недовольно взглянув на двух братьев, добавил:
- Если не хотите впасть в искушение, молитесь.

И вновь отошёл для молитвы. И снова апостолы не дождались его и уснули.
- Слабаки,- сплюнул Иешуа. Однако будить не стал. Ворча под нос ругательства, Назорей отошёл для молитвы в третий раз. И вновь его попытка достучаться до Небес оказалась тщетной. Он разбудил спящих и сказал:
- Вставайте! Час пробил. Они уже здесь.
- Какой час, равви? Кто пришёл?- Спросонья апостолы не могли разобрать, о чём это он, а разобравшись, обнаружили себя в окружении незнакомцев, вооружённых мечами и кольями. То были рабы и слуги первосвященников, пришедшие взять Назаретянина. Из толпы выделился один и вышел вперёд.
- Вот приблизился предающий меня.
- Здравствуй, равви!
- Ты ли это, Иуда?
- Я, равви! Радуйся! Твой час настал.- И, обратившись к вооружённым людям, шепнул:
- Кого я сейчас поцелую, того и возьмите. Он и есть сын плотника.
- Здравствуй, друг!- Иешуа обнял Иуду.- Для чего ты пришёл?
- Я пришёл исполнить твою волю, равви.- При этих словах он поцеловал его, успев добавить:- Всё по плану, не так ли?
- Благодарю тебя, Иуда.- И не успел он это сказать, как Иешуа скрутили руки.

Пётр, в порыве праведного гнева, выхватил свой меч и, попытавшись отбить учителя от чужаков, отсёк ухо одному из рабов. Однако Назаретянин осудил этот поступок:
- Возврати оружие на место, Пётр. Любой, кто берёт меч, от него и погибает. Я могу прямо сейчас упросить Отца моего послать мне в помощь 12 легионов Ангелов.
- Но тогда чего же ты ждёшь, учитель? Сейчас самое время!
- Как же сбудутся Писания, если я это сделаю? Пророчество должно быть исполнено. Никто не может переписывать Книгу Жизни по своему усмотрению. Потому оставь, Пётр. Не стоит.- Иешуа оглядел пришедших за ним:
- Как будто на разбойника вышли вы на меня с мечами и кольями. Я был с вами каждый день, учил вас в Храме, не прятался, и вы не брали меня. Зачем было тянуть? Зачем усложнять?
- Хватит болтать, Назаретянин,- один из рабов связал ему руки и подтолкнул вперёд.- Пошли давай. Отведём тебя к Анне. Он разберётся, что с тобой делать. Кстати, где твои ученики? Было бы неплохо и их привести ко двору.
- Ученики? Разве вы видите кого-то рядом со мной? Кажется, я тут совершенно один.- Пока стражники возились с Назореем, апостолов и след простыл. Глядя, как улепётывают в страхе его верные ученики, Иешуа грустно усмехнулся. На ум пришли слова из Торы: "Поражу пастыря, и рассеются овцы стада."

Воистину- овцы... Воистину- стадо...

11. Приговор

Дворец Каиафы


У Анны Иешуа "гостил" недолго. Анна выпытывал у него подробности его странного учения, спрашивал что-то об учениках, пытаясь найти, за что зацепиться. Но цепляться особо было не за что, а Назаретянин по большей части скромно молчал, давая бывшему первосвященнику излить свою желчь.
- Послушай меня, Иешуа. Пока у меня не кончилось терпение, скажи хоть что-то внятное. Когда тебя спрашивают, надо отвечать. Так положено. Понимаешь?
- Я говорил достаточно, будучи на свободе. Учил людей в синагогах и В Храме, где меня слышал каждый приходящий иудей. Не устраивал тайных встреч, ибо мне нечего скрывать. Зачем спрашивать меня? Спроси у людей: они знают. Или, думаешь, я скажу тебе что-то новое?

Один из слуг, посчитав подобную речь оскорблением, с силой ударил Назорея по щеке и рявкнул:
- Как ты разговариваешь с первосвященником? Отвечай, как подобает!
- Я не осуждаю тебя за пощёчину, но если я сказал что-то плохое, покажи, что. В чём именно моя дерзость? А если сказал хорошее, зачем бьёшь меня?

Слуга хотел влепить ему вторую пощёчину, но Анна его остановил. Тяжело вздохнув, он махнул рукой и произнёс:
- Ладно, я всё понял. Отведите его к Каиафе. Не хочешь по-хорошему, устроим тебе полноценный суд со всеми вытекающими. Не хочешь говорить мне, скажешь Синедриону.


До Каиафы идти было недолго. Только двор перейти. Тот уже собрал к приходу Назорея Синедрион в упрощённом составе (то есть на ночной суд- в обход самой Торе, которая запрещает судить кого бы то ни было по ночам и рекомендует вести тщательное расследование по любому уголовному делу- пришли только те, кто был настроен сильно против; сочувствующих же пригласить "забыли").

"Свидетелей" против Иешуа было более, чем достаточно. Но все их "показания" оказывались слабыми, несостоятельными или попросту надуманными. Синедрион неизменно был вынужден соглашаться, что чесать языком- не настолько страшный грех, чтобы за это распинать кого-то по большим праздникам.

Но "момент истины" всё же настал. Пришли два "свидетеля" и в один голос заявили:
- Этот человек богохульник.
- В чём же выражалось его богохульство, уважаемые свидетели?- спросил Каиафа.
- Мы часто слушали его проповеди. И вот недавно, стоя у Храма, он сказал: "Могу разрушить Храм Божий и в три дня создать его". Совершенно невозможная вещь!

Каиафа с ненавистью посмотрел в сторону Назорея:
- Что же ты не отвечаешь? Это серьёзные обвинения. Можешь ли объяснить свои слова? Может, мы что не так поняли, и ты имел в виду что-то иное?

Назаретянин молчал. На самом деле он говорил в тот раз нечто другое, да и выражение было, вообщем-то, образным. Так называемые свидетели просто передёрнули его слова. Но Иешуа оправдываться не любил, воспринимая любое оправдание как самоуничижение. Оправдываться перед низшими существами- удел ничтожеств. Сын самого Бога не может так низко пасть. Не стал он делать этого и сейчас. Просто не видел смысла.

Между тем терпение Каиафы было на исходе. Собственная злоба вымотала его до предела, а упорное нежелание Назаретянина сказать Синедриону хоть что-нибудь адекватное просто таки бесило.
- Заклинаю тебя Богом Живым,- процедил первосвященник сквозь зубы,- скажи нам прямо, ты ли Помазанник, сын Божий, тот, что должен прийти или нет? Просто ответь нам на вопрос. Да или нет?

И здесь Назорей не выдержал. Что-то надо было сказать. И он сказал:
- Наконец-то, Каиафа, твои уста произнесли что-то правдивое. Сам Бог говорил за тебя сейчас, ибо это правда. Я и есть сын Божий, тот, кто был послан для заблудшего племени Израилева. Говорю вам, что отныне узрите сына человеческого, который сидит одесную Бога и грядущего на облаках небесных.

Эти безумные слова и его упорная вера в свою богоизбранность и стали его смертным приговором.

Нервы Каиафы сдали и, разодрав на себе одежды (так было принято у древних евреев в знак сильнейшего негодования), крикнул:
- Богохульник! На что нам ещё свидетели? Он даже не отрицает! Все слышали, что он сказал! Что скажет уважаемый Синедрион? Богохульство это или нет?
- Богохульство!- закричали с мест.- Повинен смерти!
- Итак, решено. Пусть лучше один человек погибнет за всех, чем пострадает целый народ!

И тут началось. Крики, угрозы, возмущения. Удары по голове, подзатыльники, пощёчины... Его били и пинали, плевали ему в лицо и дёргали за уши.
- Прореки, Назорей, кто ударил тебя? Ты же сын Божий! Прореки своё будущее! Подыграй нам!

Все эти издевательства продолжались бесконечно долго, и, казалось, им не будет конца. Каждый считал своим долгом выдать Назаретянину пару затрещин и крикнуть: "Угадай, кто!"

Иешуа молчал...


* * *


После ареста Назаретянина все его ученики разбежались, кто куда. За исключением двух. Пётр и Иоанн (самый молодой из всех апостолов) спрятались за деревьями и на расстоянии следовали за своим учителем до самого двора Каиафы. Иоанн был хорошим знакомым первосвященника, и его знали слуги, поэтому за ворота он прошёл без проблем. Петра же служанка-придверница пускать не хотела.
- Сегодня особый день. Судят государственного преступника. Не велено никого пускать.

Иоанн убедил служанку, что Пётр его друг, и никакой опасности не представляет. Та, поворчав, наконец, согласилась пустить его погреться. Но лучше бы она этого не делала. Увидев лицо Петра, она тут же его узнала:
- Да ты ведь один из учеников этого Назаретянина. Разве нет?
- Нет, женщина,- ответил ей поспешно Пётр.- Уверяю тебя, ты ошибаешься.
- Возможно. Хотя на память никогда не жаловалась. Ладно, проходи. Может, правда, обозналась.

"Пронесло",- выдохнул про себя Пётр, но, как оказалось, радоваться в стане врага завсегда рано, пока ты у него "в гостях". Только он сел у костра, собираясь отогреться, как мимо проходящая женщина опять-таки опознала в нём одного из апостолов.
- Это ведь ты был с Иешуа, того, что с Галилеи?
- О чём ты, женщина? Не было меня там. Честное слово, не было.

Служители первосвященника, услышавшие разговор, подошли к костру и стали приглядываться к новому гостю.
- Точно ты. Тебя и твоя речь обличает. Судя по говору, ты из Галилеи. Не может быть, чтоб вы были незнакомы.
- А меня помнишь?- к нему подошёл какой-то верзила.- Я Исаак, родственник Малха.
- Малха? Какого ещё Малха?- Пётр действительно не помнил никого с таким именем.
- Да того самого Малха, которому ты отрубил ухо. Серьёзная травма, знаешь ли. Мы выполняли приказ Каиафы, а ты хотел помешать.

Пётр клялся и божился, что это не он, что его с кем-то спутали. В этот момент стражники вывели на улицу связанного Назаретянина. Утром его собирались отвести к Пилату для утверждения приговора. Пётр поднял голову и встретился взглядом со своим учителем. Где-то прокукарекал петух: один раз, второй, третий. И тут Пётр вспомнил. "Прежде чем пропоёт петух, ты трижды отречёшься от меня."

Он не выдержал спокойного взгляда учителя. Другие люди могли говорить о нём, что угодно. Но учитель... Стыд и отчаяние овладели им. Пётр вскочил и с диким криком кинулся к воротам. Благо, дверь была открыта... Иешуа не был на него в обиде. Зная наперёд возможный исход, он давно смирился с большинством человеческих слабостей, включая невольное предательство. А вот Пётр...

Гипертрофированная совесть и развитое чувство вины (заслуга, надо сказать, самого Назаретянина) так и не оставили его в покое. И до конца своих дней Пётр не забывал о своём предательстве. Всю оставшуюся жизнь, при полуночном пении петуха, он падал на колени и, обливаясь слезами, каялся в своём отречении. Постоянные рыдания и самобичевание не прошли для него даром. Глаза Петра всегда были воспалены от едва успевающих просохнуть слёз, а белки глаз до конца его дней оставались кроваво-красными...

12. Знакомство с Пилатом


Понтий Пилат принадлежал к сословию эквитов (всадников) и стал префектом Иудеи в достаточно молодом возрасте, управляя этой частью Римской Империи уже восьмой год подряд. Ему не было и тридцати, когда он повстречался с Иешуа. Префекты и прокураторы сменялись довольно часто, и то, что Пилат так долго держался на своей должности, говорило о его компетентности и умении грамотно управлять вверенной ему территорией.

Тиберий уважал Пилата и доверял ему. В нём, и правда, было много разных достоинств, благодаря которым он быстро продвигался по карьерной лестнице. Не было только одного- доброты. По крайней мере, по отношению к евреям. Презрение Пилата к ним было настолько велико, что он с трудом мог разглядеть в них людей.

Массовые проявления насилия и казни без суда и следствия были при нём нормой. Он давил иудеев налогами и имперскими законами без зазрения совести. Даже разрешил когда-то своим солдатам вписать в панораму еврейской столицы римские штандарты (и те стали новой достопримечательностью города), чем навсегда оскорбил религиозные чувства верующих. Всё это, естественно, вызывало периодические народные восстания, которые он беспощадно подавлял.

И всё же польза от префекта была. Он поддерживал железный порядок во всей Иудее- да, с перегибом палки, но всё же. Построил в Иерусалиме водопровод (акведук). Правда, деньги на его строительство Пилат взял из средств Священной Сокровищницы (проще говоря, потряс Храм Божий на предмет наличности). Говорят, первосвященники сим фактом были крайне недовольны. Ах да, в редкие моменты жизни (как в случае с тем же Иешуа) у него проявлялось нечто, похожее на чувство справедливости, для человека Империи вещь редкая и непозволительно дорогая...


По случаю Пасхи префект Иудеи Понтий Пилат находился в Иерусалиме. Во время празднеств в городе часто случались беспорядки, а Пилат умел оперативно их устранять. Он поселился недалеко от Храма, как это делал всегда, в доме главного судьи, в претории.

Несмотря на раннее утро, префект не спал. Наслаждаясь фруктами и греческим вином, он вспоминал сон, виденный им этой ночью. Будто он самолично пригвоздил к кресту человека, заранее зная о его невиновности. Он вбивал в его запястья гвозди и не мог остановиться. Что-то в голове Пилата упорно твердило: "Так надо... так надо... так надо..." Причём, осуждённый был евреем, а ему, Пилату, всё равно было стыдно. "Приснится же такое,- усмехнулся про себя префект.- Расскажи кому, на смех подымут."

Рядом тактично откашлялись. Погружённый в свои мысли, Пилат не сразу заметил подошедшего. Подавив желание "подарить" наглецу пару затрещин, он лишь раздражённо произнёс:
- Что тебе, Филон?
- Простите, что отвлёк вас, префект. Но вас ожидают у входа.
- Ожидают? В такую рань? Ты хотя бы узнал, кто это?
- Да, префект. Это Каиафа, несколько старейшин, первосвященники. Там их целая делегация.
- Что ж, пусть войдут. Скажи, что я приму их.
- Простите, но они не могут войти в ваш дом, префект,- Филон в смущении опустил глаза и стал разглядывать пол, боясь снова разозлить наместника.
- Что значит, не могут войти? Разве там заперто? Или их кто-то не пускает?
- Нет, но...
- Но что, Филон?- Пилат начинал терять терпение.
- Вы для них язычник. Они не могут осквернить себя вхождением в ваш дом. Тем более перед Праздником.
- Иудеи,- вздохнул префект.- Вечно у них какие-то причуды. Ладно, я не гордый. Сам к ним выйду. Скажи, что я сейчас буду.
- Да, префект.
- Кстати, а чего они хотят? Может, это не так уж и срочно?
- Не знаю. Но они привели с собой связанного человека. Вероятно, какой-то преступник. Говорят, что это важно.
- Ясно. Наверное, хотят, чтобы я утвердил их приговор. Ладно, пойдём вместе. Посмотрим на этого уголовника. Хорошее начало дня. Да, Филон?


Перед преторией была устроена открытая каменная площадка, так называемый лифостротон, где главный судья, сидя на судейском кресле, обычно вёл слушание дела и выносил приговор. В эти дни судьёй выпало быть Пилату.
- Приветствую тебя, наместник великого кесаря,- поздоровался Каиафа.
- Обойдёмся без любезностей, священник. Я никогда не был вашим поклонником, а вы, в свою очередь, вряд ли когда-нибудь проявите симпатию ко мне. Поэтому сразу к делу. Что у вас?

Каиафа поскрипел зубами, но маску показного смирения и вежливой угодливости снимать не стал.
- Мы хотим, чтобы ты утвердил приговор нашего Синедриона для этого человека,- и первосвященник показал рукой в сторону связанного и, судя по виду, уже не раз битого мужчину.
- В чём вы его обвиняете?
- Он преступник, многоуважаемый префект. Не будь он злодеем, мы бы не привели его к тебе.
- Я спросил, в чём его вина.
- Он развращает народ крамольными идеями, запрещает давать подать кесарю, подстрекает людей против Римской власти, царём себя называет, помазанником.

Последний пункт заинтересовал Пилата и вызвал улыбку.
- Так ты царь?- обратился к нему префект.
- Да, я царь,- тихо произнёс мужчина. Тембр голоса был приятен Пилату, и тот проникся к арестованному чем-то вроде симпатии.
- Как тебя зовут?
- Иешуа.
- Просто Иешуа? И всё?
- Да. А разве нужно добавлять что-то ещё?
- Нет,- улыбнулся префект.- Конечно же нет. Но в твой адрес сыпется столько обвинений, а ты ничего не отвечаешь? Совсем не защищаешь себя. Почему?
- В этом нет необходимости. Эти люди говорят то, что хотят. Они так меня видят. Что я могу с этим сделать?

Пилат был удивлён подобным ответом. Обычно преступники клялись и божились в своей невиновности, кричали, возмущались, даже угрожали. А этот... Да и не похож он на преступника. Бросив взгляд в сторону Каиафы, префект произнёс:
- Я хочу пообщаться с этим человеком лично.
- Как тебе будет угодно,- склонил голову первосвященник.
- Пойдём,- Пилат поднялся с судейского кресла и поманил Иешуа в дом,- поговорим без свидетелей. В претории.
- Так, значит, ты царь?- снова спросил префект, как только они скрылись с поля зрения представителей Синедриона.
- А сам ты как думаешь? Слышал ли когда обо мне или кто говорил?
- Разве я иудей?- искренне удивился тот.- Я впервые тебя вижу и до сего момента никогда о тебе не слышал. Твой народ и первосвященники предали тебя мне. Что ты им сделал?
- Вообщем-то, ничего. Но Царство моё не отсюда, иначе мои подданные никогда бы не допустили подобного предательства и защитили бы меня. Царство моё не от этого мира, вот они и испугались. Решили, что лучше мне одному умереть, чем весь народ пострадает.
- Так, значит, ты всё-таки царь?
- Это ты говоришь, что я царь. Возможно, так и есть. Ведь я на то и родился, чтобы говорить людям об истине. Всякий, кто от истины, слушает меня.

И в этот момент Пилат понял, кто перед ним. Иешуа не был возмутителем спокойствия. Он был просто проповедником некоей своей правды, своего понимания этой правды, учителем для народа. А священники и старейшины решили погубить его, вероятно, из зависти. Иешуа пользовался большой популярностью плебса, и храмовники восприняли его, как опасного конкурента. Этот народный учитель вовсе не борется против Рима и не мечтает о месте кесаря, а просто делится с людьми мыслями, которые, по всей видимости, не совсем совпадают с их иудейской Торой и пророками. Задумавшись над словами новоявленного мессии, Пилат видимо вслух произнёс: "Что есть истина?", но ответа дожидаться не стал, а уходя, бросил через плечо:
- Подожди. Я сейчас.

Выйдя же к ожидавшим его священникам, объявил:
- Я не нашёл в нём никакой вины. По-моему, вы слегка преувеличили степень его злодеяний. Судите его сами по вашему закону.
- Мы не можем никого предавать смерти без твоего согласия. Поэтому мы и пришли к тебе.
- Вам это так принципиально? Чтобы он умер?
- Да. Он смутьян и бунтарь,- настаивал Каиафа.- Ходит по Иудее, возмущает народ против кесаря и Рима, отсюда и до Галилеи.
- Галилея?- заинтересовался наместник.- А сам он откуда?
- Он-таки как раз из Галилеи.
- Что ж вы сразу не сказали. Он не в моей юрисдикции. Галилеей управляет Ирод Антипа. И, кстати, вам в этом плане крупно повезло,- Понтий Пилат улыбнулся.- Он-таки как раз в честь Праздника в Иерусалиме. И совсем недалеко отсюда. Филон, приведи сюда этого царя Иудейского, и проводи их к выходу. День так хорошо начинался...

Пилату этот суд был неприятен. И не потому что ему приходилось терпеть здесь всю эту иудейскую свору. По какой-то причине он действительно сочувствовал осуждённому галилеянину. Хотя сочувствовать иудею... Нет, это нонсенс... Наверное, старею...

13. До Ирода и обратно...

Дворец Ирода Антипы


Ирод Антипа, сын Ирода Великого и одной из его жён, самаритянки Малтаки, ко времени описываемых событий правил Галилеей и Переей уже лет тридцать пять.

Любитель повеселиться от души, он не признавал никакой морали, считая, что от жизни надо брать всё, а цена не имеет значения...

Антипа не был царём в полном смысле этого слова. Случилось так, что Ирод Великий, имел трёх сыновей- Архелая, Филиппа и Антипу- и ещё при жизни разделил между ними Иудею на равные три части. Архелай должен был унаследовать царский титул, на который претендовал и Антипа. Однако из-за особенностей римского законодательства отец не мог отдать Иудею (римскую провинцию) от своего имени, и должен был получить на то согласие императора. Август же, ознакомившись с делом, согласился предоставить Архелаю полцарства с титулом этнарха, пообещав ему в светлом будущем повышение (в виде царского сана), если тот покажет себя достойным правителем. Вторую же половину император разделил пополам, и получилось две тетрархии, которые он и отдал Филиппу с Антипой.

Так Ирод Антипа стал тетрархом, местным властителем. На папу за такой расклад он не обижался, а вот в адрес Августа за сию несправедливость, бывало, ворчал. Столько лет уже прошло, но память, порою, вредная штука...



Ирод обрадовался, узнав, что к нему привели Назаретянина. Антипа много слышал о нём и давно хотел пообщаться, втайне надеясь увидеть какое-нибудь чудо, которое Иешуа сотворит ему на радость.

Когда-то, очень давно, Ирод казнил Иоанна Крестителя. Не со зла, конечно. Хотя Иоанн ему много крови попортил этой своей никому ненужной правдой. Да, он спал с женой своего брата, Иродиадой. Ну и что? Разве он один имеет такую слабость к чужим жёнам? Он вовсе не обязан быть примером для своих подданных. В конце концов, он тетрарх, почти вершина пищевой цепи. И не обязан никому ничего ни доказывать, ни объяснять. Если уж на то пошло, Иродиада виновата не меньше. Если бы она блюла свою мораль и верность мужу, ничего бы и не было. А она-таки была очень даже не против, хотя он ей и повода-то не давал... почти. И вообще, он не виноват, что его тянет к испорченным женщинам. Ну не возбуждают его высокоморальные матроны! Что ему теперь? Вешаться из-за этого?

А насчёт усекновения головы Крестителя... У Антипы тогда был день рождения, а Саломея хорошо станцевала. Да что там хорошо. Она так ему в тот раз угодила своим танцем, что он уже собирался "порадоваться" с ней, как частенько "радовался" с Иродиадой. Ну, и пообещал ей исполнить любое её желание, старый дурак. "Чего ни попросишь, всё дам". А Саломея, не будь дура, побежала к маме за советом: "Чего просить?" Та её и науськала: проси, мол, головы Иоанна Крестителя. Та ещё су... Нет, он вполне мог понять раздражение Иродиады в адрес старого моралиста, но и прерывать жизненный путь старца ему не особо хотелось. Что-то внутри Антипы противилось этому. Но опять-таки царское слово... Вот так всегда: пообещаешь что-то кому-то на пьяную голову, потом не знаешь, как выкрутиться. А так, неудобно, конечно, получилось... перед Иоанном...



Когда привели Иешуа, Антипа надел приветливую улыбку и велел его развязать.

- Он опасный преступник,- возразил Каиафа.- Разумно ли это?

- Не смешите мои сандалии,- рассмеялся тетрарх.- У меня полный дворец вооружённых солдат, а ваш "преступник" выглядит безобиднее мыши.

- Маленькая мышь может доставить много больших неприятностей.

- И какие же неприятности создала вам эта мышь? Уличила ваш Храм в растрате подношений на личные нужды?- усмехнулся Антипа.

Каиафа пошёл пунцовыми пятнами, но эмоции сдержал.

- Этот человек- государственный преступник, и мы хотим, чтобы ты одобрил для него смертную казнь.

- Ого! Что же он такого натворил?

- Он возбуждает людей идти против римской власти, критикует кесаря, сам хочет быть царём в Иудее.

- Царём?- Левая бровь тетрарха поползла вверх.- А у тебя есть амбиции, парень! С виду не скажешь.- Он с интересом рассматривал Иешуа.- Слушай, давай поговорим без этих твоих обвинителей. У меня давно к ним доверия нет, если честно.- Ирод, ухмыляясь, смотрел на начинавших злиться первосвященников.

- О чём же мы будем говорить?- подал голос Иешуа.

- Как о чём? Разве нам нечего вспомнить? Поговорим о жизни, о тебе. Покажешь мне какое-нибудь чудо. Ты, говорят, любую болезнь можешь исцелить, просто прикоснувшись. Один из моих слуг захворал, а я без него, как без рук. Может, посмотришь? А я тебе за это разрешу на троне посидеть, раз уж ты всё равно на моё место метишь.- Антипа откровенно издевался над ним, как будто испытывая. Однако Назаретянин оставался спокойным, словно всё происходящее здесь его лично не касалось.

- Нам не о чем с тобой разговаривать, Антипа,- произнёс он.- Просто выполни то, что хотят от тебя эти люди. Разговоры ни к чему.

- Впервые встречаю человека, который мечтает умереть. Ты так торопишься?

Иешуа не ответил. Он вообще перестал реагировать на происходящее, полностью погрузившись в себя. Ирод ещё с полчаса задавал ему какие-то вопросы, под общий смех солдат и возмущения священников и старейшин пытаясь уговорить Назорея показать какой-нибудь фокус. В конце концов, так ничего и не добившись, Антипа выдохся и, махнув рукой, отдал Иешуа на забаву своим солдатам. Те поиздевались над ним вволю, надавали затрещин и пинков. Ирод смотрел на этот цирк, пока ему не надоело. А отсмеявшись, крикнул:

- Хватит, парни! Ну его. Наденьте на него светлые одежды в знак невиновности и отошлите обратно к Пилату.- И, обратившись к первосвященникам, добавил:

- Передайте ему большой привет и скажите, что я не нашёл в нём ничего, достойного смертной казни.

- Но, Антипа...- начал было Каиафа.

- Я сказал, что этот человек невиновен,- жёстко перебил его Антипа.- По крайней мере, в моих глазах. Мы с тобой не первый год знакомы, Каиафа, и я тебя насквозь вижу. Вы, наверняка, что-то там себе надумали, и хотите, чтобы я за вас всё это расхлебал. Не выйдет. Пусть с вами Пилат возится. Раз он пришёл к тому же выводу, что и я, видать, умный всё-таки мужик. Может, зря я его не долюбливал. Надо будет наладить с ним отношения.

Понтий Пилат и Ирод Антипа действительно были не в восторге друг от друга, а после этого случая сблизились.



Дворец Пилата



Когда Назаретянина снова привели к Пилату, то к претории уже собралось множество народа. Священники не зря ели свой хлеб и служили тёмному божеству Саваофу верой и правдой. Менее, чем за сутки им удалось "обработать" народ и создать в нём такое мнение о Назорее, какое им было выгодно. Толпа бушевала. От любви к Назаретянину, ещё вчера такой пылкой и горячей, не осталось и следа.

Пилат вышел им навстречу и сказал:

- Вы привели ко мне этого человека, как опасного преступника. Но ни я, ни Ирод не нашли его виновным. Его не за что казнить. И вот мой вердикт: его побьют палками, и я отпущу его. Пусть идёт на все четыре стороны. Какой от него вред?

- Мы хотим, чтобы ты распял его!- раздались крики из толпы.- Распни его, и дело с концом!

- Подождите!- Пилат поднял обе руки вверх.- У вас ведь есть обычай отпускать на Пасху одного преступника. Я могу отпустить Галилеянина. Хотите?

- Нет! Мы хотим, чтоб ты распял его! Пусть Галилеянин будет казнён!

Пилат был уверен, что народ будет рад, если он отпустит их "царя" на свободу. Ведь по словам первосвященников Иешуа пользовался у простых людей большой популярностью. Храмовники обвинили бедного проповедника несправедливо, и народ должен был это понимать. Почему же эта любовь так быстро обернулась непонятно откуда взявшейся ненавистью?

Пока наместник так размышлял, к нему подошёл Филон, писарь и личный слуга.

- Что-то случилось, Филон? А то я несколько занят. Видишь, сколько дураков набежало. Еле сдерживаю. Вот-вот набросятся.

- Простите, господин. Меня прислала к вам ваша жена, Прокула.

- Я помню, как зовут мою жену. Что она хотела?

- Она очень просит, чтобы вы не вредили этому человеку. Ночью она видела дурной сон. Госпожа Прокула крайне обеспокоена.

- Если бы ты знал, Филон, как обеспокоен я, ты бы тоже волновался,- заметил наместник.- Ладно, передай ей, что я делаю всё возможное, чтобы отпустить Галилеянина с миром. Но ничего не обещаю.

Филон поклонился и ушёл, а Пилат продолжал:

- Сейчас в городской тюрьме находится обвиняемый в грабежах и убийстве Варавва. Он должен быть казнён. И я предлагаю вам выбор, кого хотите, чтоб я отпустил? Варавву или Назорея?

Пилат действительно не ожидал это услышать. Но он услышал.

- Варавву!- закричал народ.- Отпусти нам Варавву!

- А что мне делать с Назаретянином?

- Распни его! Распни!

- Какое же зло он вам сотворил? Я не вижу в нём вины, а потому, наказав, отпущу.

Но крики лишь усилились. Толпа, будто под воздействием какого-то зелья, как заколдованная, продолжала скандировать:

- Распни его! Распни Назаретянина!

Тогда Пилат прибег к последней попытке. Он решил вызвать сострадание народа к несправедливо осуждённому и приказал солдатам вывести Иешуа во двор и на глазах у всей толпы бить его палками, что они и сделали.

Солдаты выволокли Назаретянина на площадку, сняли с него белую, пропитанную кровью, рубашку и избили его палками до полусмерти. Затем надели на него багряницу, короткую красную одежду без рукавов с застёжкой на правом плече, а на голову возложили терновый венок. Дали ему в правую руку трость, вместо скипетра. Смеялись над ним. Становились перед ним на колени и кланялись. Плевали на него и били по голове и лицу той же тростью с криками: "Радуйся, царь Иудейский!"

"Опять перестарались",- мелькнуло в голове у Пилата, и он приказал солдатам остановиться. Затем снова обратился к народу:

- Вот, я вывожу его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу его виновным в чём-либо. Посмотрите, как он измучен и поруган. Не кажется ли вам, что он достаточно наказан?

- Нет! Мы хотим, чтобы ты распял его! Да будет распят!

- Тогда сами и распинайте его.- Наместник выдохся, устав сопротивляться упрямству и глупости собравшегося здесь сброда.- Я уже вынес свой вердикт: он невиновен.

- Он должен умереть, потому что сделал себя сыном Божьим! Ни у кого нет такого права!

Пилат подошёл к едва живому от побоев Иешуа и сказал:

- Слышишь, что они кричат? Скажи же мне: кто ты на самом деле? Откуда пришёл на мою голову?

Назаретянин молчал.

- Мне ли не отвечаешь? Я ведь помочь тебе пытаюсь. Помоги и ты мне. Я всё ещё могу отпустить тебя. А могу и распять.

- Я благодарен тебе за помощь, наместник. Но ты не имел бы надо мной никакой власти без воли Небес.- Иешуа с трудом выговаривал слова.- Больше греха на том, кто предал меня. По сравнению с ним ты чист.

Пилат вернулся к толпе с твёрдым намерением отпустить Назаретянина, но едва он подошёл к краю площадки, как услышал:

- Если отпустишь его, ты не друг кесарю! Любой, кто делает себя царём, его враг! И кесарь об этом обязательно узнает! Будь уверен!

Быть в немилости у императора не хотелось. И он решил. Вывел Назорея вперёд, сам сел на судейское место и сказал:

- Вот ваш царь! Что мне с ним делать?

- Распни его! Распни!

- Вы хотите, чтобы я распял вашего царя?

- Кесарь наш царь, и другой нам не нужен!

Пилат тяжело вздохнул и посмотрел на Иешуа. Кажется, он здесь единственный, кто сочувствует этому сумасшедшему. Поднявшись с кресла, наместник подошёл к большому треножнику, на котором стояла ёмкость с водой. Он прилюдно омыл в ней свои руки и произнёс:

- Невиновен я в пролитой крови. Пусть вина эта ляжет на вас.

- Кровь его на нас и детях наших!- ответил народ, беря тем самым проклятье и ответственность за творимое преступление.

- И в последний раз вас спрашиваю. Кого вам отпустить?

- Варавву! Отпусти нам Варавву!

- А Галилеянин?

- Да будет распят!

И отпустил им Варавву, а Назаретянина приказал распять. Пилату показалось забавным, что по какому-то странному совпадению Варавву тоже звали Иешуа. Иешуа Варавва...

14. История Иуды

Отец Иуды, Рувим, был повстанцем и входил в одну из группировок, боровшихся с римской оккупацией. Они были смелы, решительны, отважны, но крайне неорганизованны и не умели работать сообща. А отсутствие чёткого плана и сильного лидера, способного вдохновить и объединить целый народ, никак не способствовало созданию в стране настоящей революционной обстановки и превращало любые попытки крупного мятежа в небольшие локальные возмущения кучки недовольных мужиков. Естественно, что хорошо подготовленная римская армия моментально подавляла любые подобные поползновения.

Рувим был лидером одного из таких зелотских отрядов. Иуде минул пятый год, когда отца и всех его сотоварищей схватили легионеры. Бунт, шпионаж, антиримские настроения... Стандартный набор обвинений, и вот уже целое поле усеяно новыми крестами. Сотни крестов. И на одном из них- отец. Иуда запомнил эту жуткую картину навсегда.
- Папа! Папочка! Не надо! Папа! Мама, зачем они это делают? Ему же больно! Папа!

Рувим с трудом открыл глаза и, преодолевая дикую боль, прохрипел:
- Уведи ребёнка, Цибория... Слышишь меня?.. Уведи отсюда ребёнка...

Эта страшная сцена нечеловеческой жестокости навсегда осталась в памяти Иуды. Незаживающая рана, которая с годами терзала его всё сильнее...


Он так никогда и не женился, целиком посвятив себя заботам о матери. Цибория была слаба здоровьем и часто болела. Иуда с раннего детства познал тяжесть труда и научился ценить каждый заработанный медяк. Выбирать особо не приходилось, и он брался за любую предложенную работу.

Однажды Иуда, придя домой позже обычного, заявил, что намерен продолжить дело отца и стать зелотом, чем напугал свою мать до смерти. С этого момента для Цибории каждый день был как последний. Иуда почти перестал бывать дома. Днём была работа, а ночью- тайные встречи с братьями по оружию, где они обсуждали планы, перспективы, делились своими мечтами о будущем без Рима. Иуда успокаивал мать, как мог, но та не могла отделаться от мысли, что однажды легионеры придут и за её сыном. Бесконечные переживания окончательно истощили и без того уже немолодую женщину, и однажды, придя домой с очередного собрания, Иуда обнаружил свою мать бездыханной. Цибория умерла перед самой Пасхой, за день или два до распятия самого Назаретянина...


Иуда рос замкнутым, нелюдимым ребёнком, предпочитая больше делать и меньше чесать языком. Угрюмый вид и тяжёлый взгляд суровых чёрных глаз вызывали подозрения, и люди часто сторонились Иуду, обвиняя в излишней скрытности. Но ему было плевать. Иуда никогда не искал ничьей дружбы или любви. Он хотел стать революционером и освободить свою родину и её народ от римлян. Тогда будет и любовь, и счастье, и всё остальное. А сейчас только дело. Только работа. Неустанный труд ради грядущего блага всех...


По иронии судьбы Иуде было суждено работать у Пилата, который на тот момент являлся префектом Иудеи.

Началось с того, что как-то раз он разговорился на городском рынке с какими-то людьми, пришедшими закупать товар для своего господина, и те оказались слугами Понтия Пилата. Иуда искал работу в столице, и те отвели его к префекту. Пилат, отметив его силу, характер и амбиции, предложил поработать на него, и молодой зелот согласился, видя в этом хорошую возможность понаблюдать за врагом на его территории. Его взяли в качестве старейшины над всеми слугами. Иуда отвечал за порядок во дворце, работу прислуги, своевременное выполнение выданных поручений. По пути он обустроил резиденцию префекта, занимался созданием новых комнат и пристроек, ремонтом и обновлением старых. Словом, Иуда работал на совесть и всё бы хорошо, но нравы и порядки, царившие среди римлян, злоупотребление спиртным и крайняя степень распущенности ему стали глубоко противны, и вскоре Иуда покинул Пилата. Впереди вновь замелькала перспектива случайных заработков, пока однажды...


Иуда, как и все евреи, с детства слышал о древнем пророчестве. Однажды придёт Мессия и спасёт многострадальный народ Израилев от всех его врагов, и наступит рай. Но когда он придёт, да и придёт ли вообще... Иуда никогда особо сильно в эту сказку не верил. С детства склонный к размышлениям, он во многом сомневался, и воспринимал подобные пророчества скорее как утешение для тех, кого часто и подолгу бьют.

Когда ему рассказали об Иоанне, новом проповеднике, что крестит людей на реке Иордан и призывает к покаянию в связи с приближением Небесного Царства, у Иуды появилась надежда. Возможно, в предсказании что-то есть, и Иоанн сойдёт на роль Мессии. Но, поговорив с ним, молодой зелот понял, что ошибся. К тому же проповедник сам сознался:
- Я не Мессия, мой друг. Я крещу людей простой водой, расчищая дорогу тому, кто придёт после меня. Он же будет крестить огнём и крестом.
- Когда же он придёт?
- Скоро. Потерпи.
- Мне нужно сейчас.
- Всему своё время, Иуда,- улыбался Иоанн.- Он уже близко, при дверях. Вот-вот войдёт.

И он вошёл.


Назаретянин вошёл в жизнь Иуды неожиданно. В одну из Пасх молодой зелот проходил мимо Храма, как вдруг услышал крики изнутри:
- Дом мой домом молитвы наречётся! А вы устроили здесь вертеп!

Иешуа был тогда не в духе и разнёс "внутренний рынок" Храма, побив менял и местных торговцев.

Иуда пригласил его к себе отсидеться, пока храмовники не успокоятся. Так они и познакомились.

Иешуа тогда застенчиво сказал, что он не всегда такой. Просто вид торгашей в Храме вывел его из себя, и он не удержался.
- Криком и скандалами ничего не добьёшься. В любой ситуации важно сохранять спокойствие. А сегодня вот нашло что-то...


Иуде нравилось слушать Иешуа. Он умел вдохновлять, пробуждать надежду, укреплять веру, если не в себя, то, по крайней мере, в то светлое будущее, которое обязательно придёт. Назорей говорил много и вдохновенно. Рассказывал об идеальном мире без господ и рабов, о всеобщем равноправии, о том, что завтра будет лучше, чем сегодня...

Поначалу Иуда воспринимал Назаретянина как нового лидера, который приведёт иудеев к победе над римлянами. Иешуа сам неоднократно говорил, что послан Отцом своим для спасения народа Израилева. Однако переходить от слов к делу он не торопился. Молодой повстанец-зелот всеми силами пытался убедить Галилеянина поскорее создать хорошую армию для нанесения решительного удара по чужеземным захватчикам. Иуда видел Израиль сильным и независимым государством, а Иешуа называл Иуду приземлённым и толковал о непонятном мире на Небесах без намёка на государственность.

Иуде Иешуа нравился, но за год их знакомства со стороны Назаретянина не было сделано никаких практических шагов в сторону революции. Да, Иешуа стал очень популярен, чем был очень недоволен Каиафа, воспринимая его как конкурента. Народ любил и почитал того, кого считал новым царём Иудейским. Но сам Иешуа не сделал ни единого шага в сторону Иудейского престола.

Будь у Назаретянина хоть какие-то политические амбиции, его поддержал бы весь народ. Каиафа с Анной поддержали бы его автоматически (ради собственного же блага). Ирод оказался бы не у дел. Но амбиций не было. Действий не было. Ничего, кроме пустой болтовни.

Иешуа был целиком и полностью сосредоточен на духовных и морально-нравственных вопросах, рассказывая о мифическом Царстве не от мира сего. И Иуда разочаровался.

Он по-прежнему любил учителя, ревнуя его к другим ученикам и видя в них лишь кучку бездарных трусоватых мужиков, которые однажды предадут того, кого сейчас так уважали. И однажды они его действительно предали. Все, до единого. Разбежались по кустам, как трусливые зайцы.

И только Иуде было суждено оставаться с ним до конца. Только один Иуда был с ним по-настоящему честен. И только Иуда...


Когда Иешуа рассказал Иуде свой план, тот был в шоке. Согласно этому плану один из учеников должен был предать учителя, отдав того на растерзание Синедриона и римлян. Соответственно, сам Назаретянин выставляет себя как жертва предательства со стороны недремлющих сил зла. Таким образом, его учение приобретёт новый драматический оттенок и будет распространено по всему миру, как истинное (ведь учитель отдал за это жизнь! Это великая цена!) Когда же Иуда узнал, кого Иешуа видел в качестве предателя...
- Почему я, учитель?
- Из всех моих учеников ты самый сильный, Иуда. И морально, и физически. Сильный, волевой, решительный, практичный и сообразительный. Остальные на это просто не годятся. Все мои ученики в той или иной степени трусливы, и разбегутся в разные стороны при первой же опасности. Ты не такой. Ты сможешь.
- Нет, учитель. Я не смогу. То, что ты просишь, чудовищно.
- Ты хотел видеть Рим в руинах, Иуда. Вот шанс.
- Но как твоя смерть поможет победить римлян?
- Никто не собирается умирать, Иуда. То, что я затеял, это игра. Игра с очень большими ставками. И мы выиграем только в том случае, если пойдём до конца. Всё или ничего, мой друг. Когда я воскресну и сойду с креста, люди увидят, что моё учение истинно. После этого победа у нас в кармане. Рим падёт под натиском нашего учения.

Иуда доверял своему учителю. И Иуда ему поверил Почти...


...Он не знал, как всё это произошло. Но у него получилось. Он хорошо сыграл свою роль. Апостолы, все, как один, оказались трусливыми шакалами. Он один остался ему верен. Учитель обещал ему увлекательную игру, и он играл в неё до конца. Но игра оказалась слишком настоящей, слишком реалистичной. Настолько, что нервы Иуды не выдержали...


...Он стоял у осины с перекинутой через толстый сук верёвкой и вспоминал. Свою жизнь, своё прошлое. Был ли смысл в этой его жизни. Стоило ли проживать всё то, что прожил он. У Иуды было такое ощущение, будто вся его жизнь была лишь ожиданием, подготовкой. Всю свою жизнь он готовился к тому, чтобы нанести удар в спину человеку, которого любил больше всего на свете. Отвратительная роль, от которой он так и не нашёл сил отказаться. Роль, выданная ему самим Создателем. "Если б знать, что всё закончится вот так, сплёл бы верёвку гораздо раньше". Утешало одно: он был хорошим исполнителем, и сделал для учителя всё, что смог, и даже больше.

Об одном только учитель забыл сказать: чем всё это закончится для него самого. Но и за это обиды уже не было...


По совету Назаретянина он вернул те 30 серебренников, что взял из рук Анны.
- Возьмите свои деньги обратно! Я погубил невиновного, и теперь проклят навеки!
- Что нам до того,- пожал плечами Каиафа.- Смотри сам.


Несмотря на то, что Иуда выполнял просьбу учителя, чувство вины за содеянное разрывало его изнутри. Он вдруг ясно осознал, что продажный и насквозь корумпированный Синедрион в лице Каиафы не выпустит Иешуа живым. Учитель неизбежно будет распят. Казнён ни за что, как простой разбойник.

И он попытался его спасти. Побежал во дворец к Каиафе. Кричал, что Иешуа ни в чём не виноват, что Синедрион нарушает закон Моисея, что судить невиновного- это преступление... Но его уже никто не слушал.

Когда Назаретянина вывели из дворца и повели в темницу, чтобы затем рано утром отправить к Пилату, Иешуа, увидев его ещё издали, закричал:
- Уходи, Иуда! Уходи! Не порти мне игру! Спасай свою жизнь!

Иешуа получил за эту выходку несколько затрещин, а Иуду прогнали со двора палками.

"Спасать свою жизнь!" Иуда горько усмехнулся. Его жизнь подошла к логическому концу. Больше нечего спасать. Он сыграл свою роль до конца. Текст закончился. Прочитана последняя страница.

Иуда сунул голову в петлю и ещё раз огляделся по сторонам. Небо было пасмурным. Наверное, будет дождь. Где-то пела свою грустную песню незнакомая птица. Он попытался вспомнить её название и не смог. Подул холодный ветер. Точно, дождь. Что ж, в такую погоду и повеситься- не грех. Правду говорят: перед смертью не надышишься. Иуда затянул петлю на шее потуже и уже собирался оттолкнуть узкий неустойчивый камень, на котором сейчас стоял, как вдруг услышал позади себя незнакомый голос:
- Сильно торопишься?

Удивлённо обернувшись, Иуда увидел странно одетого молодого человека, больше похожего на римлянина, чем на иудея. Немигающий взгляд небесно-синих глаз с иронией смотрел на потенциального висельника...

15. Судьба

Сунув голову в петлю и, уже собираясь оттолкнуть неустойчивый камень из-под ног, Иуда вдруг услышал чей-то голос:
- Сильно торопишься?

Зелот удивлённо обернулся и увидел странно одетого молодого человека, больше похожего на римлянина, чем на иудея. Немигающий взгляд небесно-синих глаз с иронией смотрел на потенциального висельника.
- Что?- Иуда почувствовал замешательство и раздражение. Он выбрал очень уединённое место. На многие мили ни души. Праздник. Все в столице. И вдруг...
- Извини, что помешал, друг,- улыбнулся незнакомец.
- Кто ты и что тебе нужно?
- Моё имя тебе ничего не скажет.
- Не хочешь назваться, тогда не мешай,- сплюнул Иуда.- Мне сейчас не до тебя.
- Да уж вижу. Собираешься убежать от самого себя?
- Что ты имеешь в виду?
- Только то, что сказал. Ты прожил нелёгкую жизнь, и судьба не была к тебе ласкова. Но твоё нынешнее решение нельзя назвать разумным.
- Кто ты такой, чтобы говорить мне, что разумно, а что нет?- Молодой человек начинал злить Иуду.- Разве ты меня знаешь? Что тебе до меня?
- Я брат того, из-за кого ты лезешь сейчас в петлю.
- Ты брат учителя?- Иуда почувствовал замешательство.- Но я знаю всех его братьев. И тебя среди них никогда не было.
- У нас один Отец, но разные матери. И я всегда был в стороне. Наблюдателем.
- Наблюдателем? Я не понимаю.
- Тебе и не нужно. К тому же ты уже принял решение относительно своей жизни.
- Тогда что тебе нужно?
- Десять минут твоего времени. Мы поговорим, после чего я уйду, а ты продолжишь своё увлекательное занятие.
- Мне не о чем с тобой говорить, незнакомец. Уходи, прошу тебя. Всё уже сказано. И это моё решение.
- То, что ты сейчас делаешь, Иуда, продиктовано твоими чувствами и эмоциями. Но чувства- это не ты: они слишком часто лгут. Фактически они даже нереальны. Реально лишь их воздействие на твою жизнь. Отстранись от чувств, выключи эмоции и взгляни на свою ситуацию с точки зрения разума. А теперь подумай, разве это разумно: совать голову в петлю из-за человека, который тебя предал?
- Что?- Мысли Иуды путались всё сильнее.- Это... я его предал! Я виновен! Кто ты такой и зачем ты здесь?
- Я тот, кто помогает тебе не совершить очередную глупость.- Синева в глазах незнакомца стала ярче. Они будто светились своим собственным таинственным внутренним светом.- Вынь голову из петельки и мы поговорим.
- Ты лукавый, да? Хочешь совратить меня с пути?
- Не будем путать меня с Тиберием. Я не могу никого совратить. Максимум, может, от верёвки тебя отговорю. В таком случае моё лукавство тебе на пользу. Большинство людей меня не слышит и не видит. А твои глаза и уши открыты. И у тебя есть уникальный шанс услышать альтернативную точку зрения. Воспользуйся им.
- Хорошо,- сдался Иуда.- Будь по-твоему. Но ты назовёшь себя.
- Я Разум и Управитель этого мира. Я- Самаэль.- Тёмный Лорд театрально поклонился.- Доволен?


Десять минут, что Самаэль выпросил у молодого зелота растянулись во времени. За разговором Иуда не заметил, как свет Солнца сменился светом звёзд, а пасмурный день уступил место безоблачной ночи. Настороженность и недоверие в адрес Тёмного Лорда сошли на нет и постепенно перешли в интерес и желание знать. Иуда всё больше погружался в Мир Изначального, Мир, где когда-то жил Самаэль.

Доступным для тогдашнего человеческого понимания реальности языком Тёмный Владыка рассказывал ему о мире тонких энергий. О тех, кого люди называют ангелами и архангелами. Имена, звания, титулы. Кто чем занимается. Кто за что отвечает. О Лилит и Софии. О Великом Хаосе и Нетленном Свете. Разницу между Создателем и Истинным Богом, между Иешуа и Назаретянином.

Самаэль решил играть в открытую и выложить всё по максимуму. Не стал он утаивать и собственной роли в жизни мироздания и роли Лилит в жизни смертных. Приоткрыл, насколько это было возможно, тайну происхождения Саваофа и его планы относительно людей. Всю подоплёку нового учения и его последствиях, услышав о которых, Иуда ужаснулся.

Огромное количество информации, выданное в запредельно короткий период времени и способное свести с ума любого. Но Иуда выдержал. Он услышал Самаэля. Услышал, понял и впитал.

Впервые за свою недолгую жизнь в голове Иуды был порядок, а в душе- покой. И этот покой даровал ему Самаэль, Князь Мира Сего. Не Бог, не царь и не пророк, а тот, кого априори считают Убийцей и Лжецом, тот, на кого слабые и ничтожные сваливают свои же собственные грехи, тот, кто пожертвовал собственной репутацией ради единственной цели: свергнуть однажды тиранию Саваофа и вернуть людям их разумность.

Самаэль не утешал его, не успокаивал и никого не оправдывал. Он не испытывал к Иуде жалости и сострадания. Поделиться сокровенными знаниями было частью его Большого Плана. Маленькая, но болезненная шпилька в мягкое место Ялдабаота. Тёмный Лорд расчитывал, что молодой зелот не сможет просто держать такие знания в себе и обязательно поделится с другими, начнёт рассказывать. Иуда в глазах Самаэля был тем сосудом, которому суждено было разлить своё содержимое на всякого, кто захочет знать правду и через эту правду выйти из-под влияния Саваофа. Это было великое начало того, что люди однажды назовут гносис- сокровенные знания, а себя назовут гностиками- теми, кто знает.


Сейчас Иуда испытывал огромную благодарность за то, что Самаэль так вовремя появился в его жизни.
- Не знаю, кому я больше обязан нашей встречей, Небесам или Аду, но я благодарен тебе, Самаэль. Ты единственный, кто помог мне разобраться в себе и удержал меня от глупости. Я признателен тебе.
- Ты должен благодарить только себя, Иуда. Небеса и Ад тут не причём. Ты готов был меня выслушать и сделал правильные выводы. Это целиком твоя заслуга.

Они сидели на пригорке. Иуда перебирал в задумчивости песок под ногами и, посмотрев на бескрайнее звёздное небо, смущённо произнёс:
- Прости за дерзость.
- Дерзость? Разве ты сказал что-то непотребное?
- Просто мне кажется, что мы чем-то похожи.
- Похожи?- "Вот это новость!"- И чем же это?
- Мы словно братья по несчастью. У обоих порченная репутация. И я уж точно свою не поправлю.
- Я надеюсь, мы не будем меряться размерами, чья трагедия больше?- Самаэль посмотрел на зелота и громко рассмеялся.
- Прости, Владыка. Я не думал тебя злить,- Иуда несколько стушевался, подозревая, что ляпнул глупость.
- Расслабься, Иуда. Ты просто насмешил меня. Это неплохо.- Тёмный Лорд продолжал улыбаться.- А ты не такой зануда, каким иногда кажешься,- подмигнул ему Самаэль.
- Мы ещё увидимся?
- В этой жизни? Вряд ли. Я выполнил свою миссию перед тобой.
- Понимаю,- Иуда опустил голову.
- Не грусти, кинжальщик. В унынии мало проку.- Самаэль поднял правую руку и торжественно произнёс:
- Обещаю сделать всё, что в моих силах, для восстановления твоей репутации. Хотя времени на это уйдёт масса.
- Теперь это неважно. Ты открыл мне глаза, Самаэль, и я буду вовек тебе за это благодарен. Во мне больше нет страха и чувства вины. Я больше не сожалею о прошлом и могу жить дальше, не оглядываясь.
- Что ж,- Тёмный Лорд поднялся с места, давая понять, что их беседа близится к концу,- я рад. Но тебе придётся уйти на Восток или в Египет. Здесь тебе не место.
- Воспользуюсь твоим советом,- Иуда поднялся вслед за ним.- Я буду рассказывать твою правду всякому, кто захочет меня выслушать.
- Здорово. Только на меня в разговорах о жизни ссылаться необязательно. Понимаешь?
- Об этом не беспокойся. Я буду говорить об откровении, о том, что на меня снизошло. И я хотел бы запечатлеть эти знания на папирусе. Когда из уст в уста, люди всегда добавляют что-то от себя. А так искажений почти не будет.
- Я не против. Пусть это будет нашим общим вкладом в борьбе за правое дело.
- Самаэль...- Иуда почувствовал неловкость, но он не мог не спросить.
- Спрашивай, кинжальщик. Полагаю, ты хочешь знать, что будет с Иешуа и его апостолами?

Иуда неуверенно кивнул.
- Назаретянина казнят.- Взгляд Владыки Тьмы стал жёстким.- Судьба его учеников столь незавидна, что тебе не стоит себя этим расстраивать. Я позабочусь и о них, и об их новых последователях. Думай о себе.

Молодой зелот понимающе покачал головой и тихо произнёс:
- Пусть нас всех рассудит время. Прощай, Самаэль. Ты всегда мне будешь добрым другом.
- Прощай, Иуда. И помни, что только у ищущего есть шанс узнать правду. Верующему правда не нужна.
- Я буду помнить все твои уроки... Учитель.- Иуда хотел поклониться ему, но Самаэль жестом остановил его. И тогда молодой кинжальщик, испытывая огромную благодарность, просто коротко кивнул и, развернувшись, пошёл прочь. Через какое-то время он встретил караван торговцев восточными пряностями, направляющийся в Египет, и присоединился к ним. Ему суждено было прожить долгую, полную опасностей и лишений жизнь, о чём он никогда не жалел. Иуда Искариот дожил до глубокой старости и умер в полном одиночестве, оставив после себя несколько свитков с бесценными знаниями, которые он успел спрятать не задолго до своей смерти в пещерах Нак-Хамади...


* * *


- Он поверил тебе?- Лилит подошла, как всегда, незаметно. Самаэль ещё долго в задумчивости смотрел вслед Иуде и от неожиданности подпрыгнул.
- Лилит, любовь моя, когда ты научишься стучаться? Твои кошачьи манеры сведут меня в могилу.
- Не преувеличивай,- женщина постучала по его плечу.- Тук-тук. Можно войти?
- Напугала меня до смерти, а теперь строишь глазки?- Самаэль улыбнулся и обнял её за плечи.
- Я женщина. Мне можно. Так что с Иудой?
- Поверил на все сто. Окончательно разочаровался в своём прежнем учителе и сейчас он на нашей стороне, целиком и полностью.
- Ты всегда умел убеждать. А что значит "прежний учитель"?
- Теперь он считает учителем меня.
- Значит, теперь, он будет соблюдать только наши интересы?
- Абсолютно.
- Что дальше?
- Завтра казнь. Ожидается много народу. Говорят, будет весело. Предлагаю сходить и насладиться зрелищем.
- Принимаю предложение,- Лилит взяла его за руки, и оба рассмеялись. Самаэль нежно поцеловал темноволосую красавицу-жену.- Отдохнём под молодое греческое?
- Почему нет? Завтра такой день, и у меня хорошее настроение.
- Что ж. Повод выпить мы нашли. Осталось добраться до погреба.
- Да, всё хочу у тебя спросить,- Лилит оглядела его с ног до головы.- Откуда на тебе столь странные одежды? Никогда таких не видела.

Одежда на Самаэле, и правда, не вписывалась в эпоху времён Тиберия и представляла собой деловой костюм кремового цвета, состоящий из брюк, приталенного пиджака, идеально отутюженной белой рубашки и бежевых туфель.
- О! Это я тебе сейчас расскажу. Хотя, подозреваю, тебе эта одежда кажется забавной.
- Ну, немного,- созналась Лилит.- А где в таком ходят?
- На самом деле, она очень удобная. Я достал её в одном из дальних миров. Это очень дорогой костюм. Чистая шерсть.
- И там все такое носят?
- Нет, конечно. Только те, кто преуспели. Остальные одеваются в обычную повседневную одежду. Большинство одевается согласно своему достатку. Хотя некоторые влезают в несусветные долги, чтобы выглядеть дороже, чем они стоят.
- Понятно. А чем они ещё занимаются, кроме того, что переводят хорошую шерсть?
- Ты зря смеёшься, Солнце. Костюм и вправду удобен. Просто к нему надо привыкнуть.
- Ну-ну. Пусть так.- Глаза Лилит иронично улыбались. Её смешил вид Самаэля.- А как называется та страна, где делают ЭТО?
- Местные люди называют её Великой Британией и очень собой гордятся.
- Британией?- Женщина была откровенно удивлена.- Но британцы поклоняются кроликам! Ты меня за дуру держишь?
- В том далёком мире британцы поклоняются не кроликам, а вещам и деньгам. Я не обманываю, Солнце. Их с самого детства учат зарабатывать больше, чем зарабатывает сосед. Всю свою жизнь они посвящают карьере, бегают за дорогими безделушками, соревнуются между собой, кто больше заработает, у кого дом больше, жена красивее, вещи подороже. Они постоянно суетятся, никогда не отдыхают и всё время пытаются что-то друг другу продать.
- Судя по описанию, это приют для душевнобольных. Твой странный наряд делали сумасшедшие?
- Отчасти ты права,- рассмеялся Самаэль.- Вот только, боюсь, как бы этот приют для душевнобольных не стал вскоре и нашим домом.
- Мне вдруг стало интересно за подробности. Можешь объясниться, а то я начинаю волноваться? За твоей шуткой что-то есть?
- За каждой шуткой всегда что-то есть, любовь моя.- Самаэль обнял её за талию, и они пошли по дороге в сторону Иерусалима.- Однако волноваться считаю излишним. По крайней мере, пока.
- Да? А когда волноваться будет как раз?
- Не торопись, Солнце. Всё по порядку. Ты ведь знаешь, что будущее крайне нестабильно и многовариантно. И предсказать его очень сложно. Даже мне.
- Знаю. И что?
- А то, что здесь многое будет зависеть от людей. От того, по какому пути они пойдут.
- Опять люди,- вздохнула Лилит.- Как же я от них устала.
- Ничего не поделаешь, родная. Это их мир. И они должны сами в нём разобраться. А мы с тобой лишь две метафизические сущности, и не можем напрямую вмешиваться в жизнь смертных. Мы разговариваем с теми, кто нас слышит, и приходим к тем, кто готов нас принять. Будем надеяться, этот далёкий мир никогда не станет частью нашей реальности.
- Я устала от надежд, Самаэль.
- Тогда не надейся. Давай просто жить. Вариант?
- Вариант,- с грустью в голосе произнесла Лилит.- А есть в этом их мире что-то хорошее?
- Насчёт хорошего не знаю. Но есть много забавного.
- Например?
- Ну, скажем, механизмы, способные думать за людей.
- За людей думают вещи? Какой ужас!
- В чём-то да. Вообще, мне показалось, что в их мире развиваются как раз эти механизмы. Люди изо всех сил стараются сделать их как можно умней и сообразительней, а сами незаметно для себя катятся в другую сторону. Со стороны очень грустная картина. Хотя я там недолго был. Может, показалось.
- Самаэль, я не хочу жить в таком мире.
- Ну, наверняка, там есть свои плюсы.
- Какие плюсы могут быть у сумасшедшего дома?
- Ну подумай сама. Некая машина, которая может думать и заботиться о тебе. Тогда не надо будет напрягаться самому. Появится масса времени для размышлений о жизни, для медитаций и самосовершенствования...
- Не знаю как ты, а я не собираюсь делиться своими умственными способностями с какими-то механическими монстрами.
- Да ладно тебе. Всё не так плохо. Ты только представь себе...
- Самаэль, нет!
- Но, Лилит...
- Я сказала нет, Самаэль! Никаких думающих механизмов в радиусе эона в нашем мире не будет!
- Любое изобретение- это масса новых возможностей!
- Забудь об этом!
- Ну давай хотя бы представим...
- Забудь, я сказала!..

Так они и шли до самого Иерусалима. Самаэль кривлялся, иронизировал и предлагал каверзные вопросы. Лилит делала вид, что сердится. И оба были по-своему счастливы...

16. Казнь

Дорога от Иерусалима до места казни заняла больше двух часов. Был почти полдень, и стояла страшная жара. Иешуа едва мог идти, страдая от последствий побоев, бесконечных издевательств, солнца и стАвроса, длинного и, как казалось теперь Галилеянину, тяжёлого шеста с заострённым концом, который станет его последним испытанием в этой жизни.

По обеим сторонам от Иешуа шли вооружённые легионеры, несколько первосвященников, старейшины, книжники и фарисеи. Всю эту процессию сопровождало множество народа, желавших увидеть казнь воочию.
Мать Иешуа, Мария, также решилась проводить сына в его последний путь до Голгофы. Мария Магдалина, считавшая себя её невесткой и носившая под сердцем ребёнка от Иешуа, всячески отговаривала вдову от подобного шага. Но пожилая женщина во что бы то ни стало хотела присутствовать и сама всё увидеть. Уразумев, что разубедить её не удастся, "невестка" взялась сопровождать будущую свекровь. Взяв с собой для надёжности самого молодого из учеников, Иоанна (остальные апостолы из страха перед возможным наказанием за связь с пророком-богохульником просто не пришли), они присоединились к процессии.

Голгофа, к которой они приближались, представляла собой холмистую местность. И на одном из холмов уже были водружены два ставроса с нанизанными на них, словно баранина, преступниками, имея между ними свободное место с выкопанной для шеста ямкой.

Процессия уже почти дошла до Голгофы, как вдруг Иешуа споткнулся и, вконец обессиленный, упал. Солдаты, недолго думая, поставили его на ноги. Тот едва удержался, чтобы снова не упасть. Тогда один из легионеров поймал какого-то человека, идущего в Иерусалим, и, схватив за руку, спросил:
- Как тебя зовут?
- Симон я,- испуганно произнёс мужчина.- Киринеянин. Я ничего не сделал. Просто иду домой.
- Плевать! Ты уже никуда не идёшь. Понесёшь ставрос этого преступника. Видишь, как он ослаб. Еле на ногах держится.
- Но почему я?
- Сказано, бери шест! Или повесим тебя рядом за сопротивление властям. Дважды повторять не буду.

И Симон, напуганный возможной перспективой, взяв шест, встал рядом с Назаретянином. Киринеянин был обычным крестьянином, и он, конечно же, слышал о Назорее, но никогда им особо не интересовался. Ему было жалко бедолагу (по слухам, его собирались казнить ни за что). Но ещё больше Симону было жалко себя и своих четверых детишек. Жена вряд ли потянет такую ношу одна...


* * *


Самаэль и Лилит стояли чуть в стороне от Голгофы, выбрав место с наиболее удачной панорамой. Лицо Тёмного Лорда было бесстрастным и ничего не выражало. В глазах Лилит пылал огонь Преисподней, она злорадно улыбалась.
- Ты довольна, дорогая?
- Издеваешься? Твоего братика собираются проткнуть, как барана, и я это увижу! Самой не верится.- Она ласково посмотрела на мужа.- Спасибо тебе, Самаэль. Это твой лучший подарок за последнюю вечность.
- Двоякий какой-то комплимент получился,- задумчиво произнёс Самаэль.
- Ты что-то сказал, дорогой?- Лилит обернулась к нему с улыбкой.- Я не расслышала.
- Я говорю, не за что, любовь моя. Наслаждайся.

Легионеры меж тем уже прибивали поперечную балку ближе к вершине ставроса, дабы нанизанное тело не было проткнуто насквозь, иначе смерть была бы почти мгновенной.
- У Иешуа есть последний шанс,- размышляя о чём-то своём, прошептал Владыка Тьмы.

Лилит пришлось напрячься, чтобы расслышать его.
- Шанс на что?
- Сотворить "чудо". На протяжении последних трёх лет люди постоянно просили у него знамения. Если ты заявляешь претензии на божественность и называешь себя сыном Божьим, то даже самые невежественные захотят увидеть доказательства. Это естественно. Если ты Бог- докажи. Исцели кого-нибудь прикосновением или воскреси из мёртвых...
- Да, только ничего из этого не было. Твой братик либо слишком гордый либо слишком глупый. Любой, не верящий ему на слово, объявляется лицемером и сатаной.
- Ага,- усмехнулся Самаэль.- Помнишь фокус с Лазарем, когда он после мнимой смерти вышел из могилы живой и здоровый?
- Ещё бы не помнить! Дни, проведённые в Индии и Египте, не прошли для него даром. Хоть чему-то научился. Только дальше дешёвых фокусов дело не пошло. Твой братец всегда был болтуном-демагогом.
- Согласен. Но одно знамение он всё же обещался показать.
- Намекаешь на случай с Ионой пять сотен лет назад? Якобы с ним произойдёт то же самое?
- Именно. Забавная вышла история.
- Да уж, забавная,- Лилит погрузилась в воспоминания.- Демиург всегда любил расширить сферу своего влияния. Вот и в тот раз задумал послать Иону с классической проповедью "Покайтесь. а то уничтожу". Кажется, это была Ниневия.
- Верно, дорогая. Огромный языческий мегаполис в 120 000 населения.
- Ага. Только он, прознав за такое "счастье", рванул в Иоппию. А оттуда на корабле до Фарсиса. Побоялся, что язычники закидают его камнями за его призывы служить Демиургу. До Фарсиса он, конечно, не доплыл, совесть проснулась раньше. Потом началась буря. Моряки заволновались, решив, что кто-то из плывущих на корабле прогневал богов. Иона сознался, что буря началась из-за него и его трусости, и сам предложил морякам выкинуть его за борт.
- Молодец. А сможешь выделить три важных момента из последующих злоключений богобоязненного пророка?

Лилит, усмехнулась, бросив взгляд на мужа:
- Проверяешь мою сообразительность?

Самаэль скромно пожал плечами, а черноокая демоница, дабы сделать мужу приятное, вновь подыграла ему:
- Иону выбросили за борт живым, решив, что не стоит его убивать, раз он сам во всём сознался. В море его проглотила огромная чудо-рыба, и он три дня оставался в её брюхе живым. Через три дня и три ночи беспрестанных молитв этот монстр выплюнул Иону на берег, опять-таки живым. Этому старому дураку надо было попасть в пасть рыбины, чтобы осознать, что от Демиурга так просто не уйдёшь.
- Малость отвлеклась.
- Извини. Итак, Иона оставался живым и невредимым во всех трёх случаях: в море, в рыбе и выплюнутым на сушу. И, по всей видимости, всё то же самое должно произойти с твоим братиком.
- Правильно, солнце моё. Он должен будет оставаться живым на ставросе, пролежать живым в гробу три дня и три ночи и выйти оттуда живым и невредимым с довольным видом: "А вот и я, маловерные!"
- Назаретянин не склонен держать обещания. Ставлю свою вечность, что и на этот раз это очередной обман. И, будем надеяться, последний в его никчёмной жизни.
- Ты рискуешь со ставками,- улыбнулся Самаэль.
- Зная твоего братца? Ничуть.
- И всё же, ради интереса, засечём время. Три дня и три ночи, 72 часа. Сейчас полдень пятницы.
- Что ж,- вздохнула Лилит.- Нам нечего терять и есть, что приобрести. Но если он сдохнет и выползет из могилы раньше понедельника, сама добью.

Самаэль весело рассмеялся, но улыбка на его красивом лице просуществовала недолго, быстро уступив место сначала недоумению, а затем удивлению. Мгновенно почувствовав перемены в муже, она посмотрела в ту же сторону, что и он. Увлёкшись философскими прениями, оба упустили из виду сцену "нанизывания" Иешуа на ставрос. Этот момент был далеко позади. Шест с несчастным уже стоял в вертикальном положении и вошёл в тело до самой поперечины. Руки Назорея были связаны позади, ноги привязаны к ставросу, а на шее красовалась табличка, написанная Пилатом на трёх языках: "Иешуа, Царь Иудейский". Осуждённый кричал и извивался от боли. Ему предстояла долгая и мучительная смерть.

И всё же что-то было не так. Чего-то не хватало. Лилит и Самаэль переглянулись и в один голос произнесли:
- Это не он!


* * *


Распинаемый на кресте испытывал нестерпимые страдания, сильную жажду, затруднённое дыхание и смертельную душевную тоску. Продолжительность и интенсивность мучений во многом зависела от крепости организма осуждённого и прихоти палача: от нескольких часов до трёх-пяти дней. После чего несчастный обретал долгожданный покой. Но боль от ставроса несравнима ни с чем!

Иешуа предложили выпить кислого вина с желчью (добавленные в винный уксус горькие вещества, возможно, травы) в качестве несильного, но всё же обезболивающего, но тот мужественно отказался. Когда же к ставросу прибили поперечину и водрузили на холме, Назаретянин вдруг закричал:
- Пожалуйста, не надо! Это не я! Вы взяли не того! Господи! За что? Я ни в чём не виноват! Пожалуйста, не надо!

Храмовники решили, что у Иешуа сдали нервы, и тот решил во всём покаяться. Легионеры же продолжали тащить его к Голгофе, сопровождая это действие затрещинами и пинками. Им необходимо было поднять Назорея с помощью подъёмного устройства до вершины ставроса. Затем два солдата на лестницах по обеим сторонам шеста должны были водрузить на него тело и пропихнуть ставрос внутрь, до поперечной балки, завязав за ней руки, и привязать ноги к шесту.

У побитого и до смерти напуганного предстоящей пыткой мужчины не было сил сопротивляться и, тем более, куда-то бежать. Обречённо опустив голову, он взошёл на Голгофу. По щекам текли слёзы. Рот, будто чужой, беспрестанно повторял одно и то же:
- За что, Господи? За что? Я же просто шёл мимо. За что, Господи? Какой грех я совершил?

Когда же водрузили тело его на ставрос, и шест проткнул его бренную плоть до самой балки, крик от невыносимой боли, казалось, был слышен до самого Иерусалима...


* * *


Они нагнали их довольно быстро. Не прошло и получаса. Он был со своей женщиной. Из одежды только набедренная повязка и кусок материи, накинутый на плечи. Всё его тело было в кровоподтёках и ссадинах. Мужчина едва держался на ногах. Заметив погоню, он попытался защитить свою возлюбленную, заслонив её спиной. Сделав несколько неловких движений, молодой беглец споткнулся и упал. Женщина с трудом перевернула измождённое тело любимого лицом к себе.
- Вставай, мой хороший! Вставай, Иешуа! Прошу тебя!- Размазывая по щекам слёзы, женщина пыталась его поднять.- Ну же, Иешуа! Подымайся! Они послали погоню. Надо уходить...
- Да, любимая,- Иешуа вымученно улыбнулся.- Мы уйдём... Мы обязательно уйдём... И нас уже никто не догонит... Никто и никогда...- Он посмотрел куда-то в сторону.- А, Самаэль... А где Лилит?
- Я здесь, Назаретянин,- темноволосая демоница появилась из-за спины Владыки Тьмы и села на корточки рядом с Назореем.- Далеко собрался?
- Здравствуй, Лилит,- взгляд Иешуа то мутнел, то снова прояснялся. Тяжело дыша, он вновь посмотрел на Самаэля.- А у меня всё получилось, братец... Да, Самаэль. Я выполнил свою миссию... План Отца удался на славу. Я победил, Самаэль... Я победил...

Мария, возлюбленная Иешуа, испуганно рассматривала нагнавших людей.
- Вы от Пилата? Вас послал Каиафа? Пожалуйста, кто бы вы ни были, не трогайте его! Не причиняйте Иешуа вреда. Я ношу от него ребёнка. Пожалуйста, позвольте нам уйти! Не губите нас! Прошу вас!
- Умолкни, глупая женщина!- сверкнула глазами Лилит.- Никто нас не посылал. Мы сами по себе.- И, уже обращаясь к Назаретянину, добавила:
- Победил, говоришь?
- Лилит,- тень слабой улыбки коснулась губ Иешуа,- ты всегда мне нравилась.
- Да неужели? Я польщена. Чем же это?
- Ты очень упорная. Никогда не сдаёшься... Но твоё упорство...- дышать становилось всё труднее,- тебе не помогло... Выиграл всё-таки я... Столько трудов... А лавровый венок... достался мне... Я победил вас обоих...
- Ты ошибаешься, Назорей,- голос Самаэля был приглушённым, будто он стоял не здесь, в шаге от умирающего брата, а где-то очень далеко.- Ты всегда был неудачником, Иешуа. И теперь ты окончательно проиграл.

Лилит обернулась к Тёмному Лорду:
- Можно, это сделаю я?- На лице демона в женском обличье заиграла безумная улыбка, а в глазах полыхала первобытная ненависть. Ярость разрывала её изнутри, требуя выхода.

На лице Самаэля не было ни единой эмоции. Он просто кивнул. Остальное заняло меньше секунды. Лилит вытащила из складок своих одежд внушительных размеров инкрустированный самоцветами нож и с чудовищной силой воткнула его в сердце Назаретянина...

17. Сказки про белого бычка

Пребывающий на ставросе уже давно не кричал. Сил на крики от невыносимых страданий больше не было. Сознание туманилось. Происходящее казалось страшным сном. Только во сне не бывает такой боли. А такая желанная теперь смерть всё не приходила. Каждая минута казалась вечностью. Сквозь пелену тумана он слышал отдельные фразы стоявших неподалёку людей.

- Эй!- кричали солдаты.- Разрушающий Храм и в три дня созидающий! Спаси себя самого! Если ты сын своего Бога, сойди с шеста. Разве ставрос- помеха для Бога?

Смеясь, легионеры делили его одежды. Четверо азартных солдат- каждому досталось по тряпке. Оставался хитон, домотканый, из цельного куска материи. Решили бросить жребий, дабы не рвать на куски, и отдать выигрыш победителю. И сбылись чрез это слова царя Давида, сказанные им за сотни лет до этого события: "Разделили ризы мои между собою и об одежде моей бросали жребий".

- Других спасал, а себя спасти не может.- А это первосвященники с фарисеями.- Если он царь Израилев, пусть сойдёт, и уверуем. Чего проще. Уповал на Бога, теперь пусть избавит его...

- Прости им, Господи,- шептали губы мужчины,- ибо не ведают, что творят.

- Чего он там бормочет?- Опять солдаты.

- Может, пить просит?

- Дам ему кислого вина с желчью. Пусть облегчит свои страдания.

Молодой легионер намочил губку уксусом и протянул её мученику на конце копья. Мужчина с трудом сделал пару глотков и отвернулся.

- Что, не хочешь? Тогда терпи до конца. Твой выбор.- И бросив губку с копьём на землю, сел рядом с товарищами.

- Или, Или! Лама савахфани?- шептали губы.- Боже мой, Боже мой! Для чего ты меня оставил?

- Что это он там опять?

- Может, заклинание читает?

- Да нет. Похоже, что Илию зовёт.

- Илию? Кто это?

- Это их местный пророк. Жил здесь тыщу лет назад.

- Думаешь, спустится с неба и поможет этому несчастному?

- Ага. С громом и молниями, на огненной колеснице, как Юпитер.

- Да, пророки у них суровые. Никто пешком не ходит.

Солдаты посмотрели на небо и громко рассмеялись. Ни тучки, ни облачка. Ни намёка.

Мужчина на ставросе обратил свой взор в безоблачную высь и прохрипел из последних сил:

- За что, Господи? За что?- По телу страдальца пошли судороги. Вот оно! Долгожданный конец всем его мучениям.

- Свершилось!- выдохнул мужчина и испустил дух. По крайней мере, так выглядело со стороны.

Первосвященники же заранее упросили Пилата не оставлять никого ни на кресте, ни на ставросах, ибо была пятница. А с вечера, с заходом солнца, начинался день субботний. Сотник, сам уставший от этого зрелища, приказал своим солдатам перебить осуждённым голени, дабы ускорить момент их смерти. Посмотрев же на того, что в центре, сказал:

- Похоже, что царь Иудейский уже скончался. Эй, Маркус! Проверь-ка Назорея.

И молодой легионер, взяв копьё, проткнул обмякшее тело мужчины меж рёбер. Оттуда потекли кровь и вода. И невдомёк ему было, что не текут вода с кровью из трупов, потому как сердце уже остановлено и кровь свернулась. Вода же от оттёка бывает. Потому и вывод солдата был однозначным:

- Он и вправду умер. А с виду здоровый был.

- Тебя бы на ставрос, я бы посмотрел на твоё здоровье,- проворчал себе под нос сотник. Громче же сказал:

- Всё, парни! Сворачиваемся! Наша работа здесь на сегодня закончена.

- Надо снять трупы,- напомнил один из первосвященников.- Завтра суббота. Их нельзя так оставлять.

- Это не наше дело,- сотник смерил храмовника суровым взглядом.- Надо- снимайте сами.

И солдаты, собрав свои вещи, удалились.



* * *



Лилит отбросило в сторону, будто взрывной волной. Она пролетела с десяток метров и, ударившись о скальную породу, выступающую из каменистой почвы, потеряла сознание. Огромный кинжал, инкрустированный самоцветами, каких не видел мир, и выкованный в недрах Преисподней, почернел и развеялся в прах. Назаретянин истошно закричал, и что-то тёмное с таким же криком вырвалось из его глотки и устремилось в небесную высь. Земля вокруг потрескалась и пошла разломами. Самаэль едва устоял на ногах. Небо почернело от невесть откуда взявшихся туч. Засверкали молнии. Тёмному Владыке почему-то вдруг вспомнилось предстоящее этой ночью лунное затмение. "Ты таки заметил бесславную смерть своего любимого сына".

- Вы убили его! Убили моего Иешуа!- Мария безутешно рыдала над трупом своего жениха.- Зачем? Господи! Зачем?

"Сегодня этот вопрос задают многие".

- Успокойся, Мария,- произнёс Самаэль.- Никто никого не убивал.- Он легко отодвинул её от тела Назаретянина.

- Что вы делаете?- испугалась женщина.- Я не отдам вам его! Он мой! Слышите меня? Только мой!

- Я лишь хочу помочь. Смотри.- Тёмный Лорд прикоснулся к груди Иешуа, и смертельная рана зажила. Ссадины, порезы, ушибы. Всё ушло.- Видишь? Он жив. Скоро очнётся.

Поражённая увиденным, Мария спросила:

- Кто вы?

- Что тебе до меня?- ответил Самаэль.- Своё не упусти. Уходите с этой земли. Она проклята из-за вас. Пакистан, Индия, куда угодно. И никогда сюда не возвращайтесь. Слышишь меня, Мария?- Он буквально прожигал её взглядом.- Никогда!

- Да,- пролепетала молодая женщина,- я поняла. Мы уедем. Далеко-далеко. И никогда больше сюда не вернёмся.

- Ты обещала, Мария. Помни об этом. Ради себя и ребёнка.

- Да, Владыка. По слову твоему.

- Владыка? Ты поняла, кто я?

- Да, Повелитель. Я догадалась. Не знаю, зачем помогаешь нам. Не знаю целей твоих, но сделаю, как говоришь.

- Что ж. Впервые за целую вечность мой братец сделал правильный выбор. Ты умна. Умна и проницательна.- Самаэль прикоснулся к щеке Марии кончиками пальцев и, бросив прощальный взгляд на Иешуа, направился к Лилит.

- Вставай, дорогая. Ну же, очнись,- подарив ей пару лёгких пощёчин, он потряс темноволосую красавицу за плечи.- Хватит прохлаждаться. Надо уходить. Слышишь меня?

Лилит постепенно приходила в себя.

- Что случилось?- Она поморщилась от боли в затылке.- Моя голова...

- Привет! Это я- Самаэль. Ты меня ещё помнишь?- Он помахал руой перед её лицом. Лилит отмахнулась.

- Несмешно. Лучше скажи, что я его убила.

- С этим трудно спорить. Такой удар, и прямо в сердце. Мне даже самому как-то не по себе стало. Так, на секундочку. А теперь подымайся. Дома будешь отдыхать. Мы сильно спешим.

Самаэль помог ей подняться. Поддерживая жену за талию, он направился к дороге. Лилит не удержалась и обернулась, чтобы посмотреть на последствия своих деяний. А увидев, была немало удивлена.

- Это я всё натворила?

- Если ты имеешь в виду испорченный ландшафт, то нет. Это мой папочка. Несдержанный Он. Сначала расстраивается, а потом впадает в депрессию. А последствия твоего безобразия я уже прибрал.

- Поэтому твой братец выглядит как новый динарий и даже немножко шевелится? Что ты с ним сделал?

- За что я тебя люблю, дорогая, так это за умение выбрать момент для расспросов. Отложим это на потом. Нас не должно тут быть.

- Нет, ты мне сейчас же объяснишь, какого демона...

Но Самаэль уже не слышал праведных возмущений своей демонической красавицы. Он оглянулся, чтобы последний раз взглянуть на Марию Магдалину, возлюбленную своего брата. Самаэль молчал, но в голове молодой женщины громовыми раскатами раздавались его слова:

"Помни, Мария, ты обещала мне. Нарушишь слово, и я узнаю об этом!"



* * *



Вечером, в ту же пятницу, к Понтию Пилату пришёл некий Иосиф, богач из Аримафеи, когда-то проникшийся идеями Назаретянина и ставший его поклонником, и просил отдать ему тело Иешуа. Пилат был удивлён столь скорой кончиной Иудейского "царя", однако согласился. Префекту до сих пор было не по себе из-за этого дела. "Схороните этого несчастного по-человечески".

"Назорей" был похоронен в саду, неподалёку от Голгофы. Пятница почти закончилась, а гробница в саду была ближайшей. Там его и положили. Подмены никто не заметил. Никто в свете факелов не вглядывался в черты лица безвинно убиенного. Симон Киринеянин и Иешуа были так похожи между собой...



Иосиф не был единственным, кто в этот день навестил префекта. Приходил Каиафа, крайне недовольный надписью на табличке.

- Зачем написал, что он царь Иудейский? Тебе стоило написать, что он называл себя царём. Всё же есть разница!

- Успокойся, Каиафа. Что написал, то написал. Хорошая табличка. На трёх языках. Чем плохо? Несчастный верил в это. Зачем же отнимать у человека последнее?- Пилат откровенно презирал первосвященника и не собирался этого скрывать.

Приходил Каиафа и на другой день, в субботу, с требованием поставить у гроба стражу.

- С чего бы это?- удивился Пилат.

- Этот смутьян, ещё будучи в живых, сказал, что после трёх дней воскреснет.

- И что с того?

- Прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы его ученики не украли тело. Нам не нужны нелепые слухи о воскрешении из мёртвых. Если плебс в это поверит, начнутся новые волнения.

Услышав такое, префект лишь отмахнулся от Каиафы, как от надоедливой мухи:

- Вы, евреи, живёте в мире, которого нет ни на одной карте, и, кажется, не собираетесь оттуда выползать. У вас есть вся необходимая стража. Поэтому охраняйте, что хотите, где хотите и когда хотите. Только меня в покое оставьте. Не люблю я вашу мистику.

Однако несмотря на все предосторожности, включая стражу, тело "Назаретянина" пропало из гроба уже в воскресенье. Камень, закрывающий вход в гробницу, был обнаружен местными женщинами отодвинутым, тела же внутри не оказалось. Слухи о воскрешении царя Иудейского просочились в народ и распространились по всей Иудее...



* * *



Загородный дом близ Иерусалима



Лилит лежала на диване с исцеляющим компрессом на затылке. Самаэль наполнил кубок вином и поставил на столик рядом с ней.

- Как голова?

- Получше. Спасибо. Только от ответа не увиливай. Что с Назаретянином?

- Ничего особенного,- пожал плечами Самаэль.- Подменив себя на ставросе беднягой Симоном и внушив сопровождавшей толпе будто Симон- это он, Иешуа нарушил Договор между Отцом и Сыном. А поскольку Демиург не склонен прощать, то Он тут же лишил его своей протекции. Поэтому ты и смогла проткнуть его своим кинжалом.

- Спасибо- объяснил. Только это я и без тебя знала.

- Тогда что же тебя ещё беспокоит?- Самаэлю иногда нравилось потрепать кому-нибудь нервы. Он называл это игрой, а Лилит это выводило из себя.

- Не прикидывайся своим братом. Тебе не идёт. Я ж тебя насквозь вижу!

- Ну раз я для тебя такой "прозрачный", к чему вопросы...

- Самаэль!

- Ладно-ладно,- сдался тот.- Что тебя так сильно интересует?

- Какого демона ты его воскресил? Мёртвым он бы мне больше нравился.

- С чего ты взяла, что кто-то кого-то воскрешал?

- Не ври мне! Я сама видела.

- Ты видела то, что хотела увидеть, Лилит.

- Опять мне зубы заговариваешь?

- Нет. дорогая. Это правда. Ты отправила Иешуа в чертоги Отца, как и мечтала. Теперь там, должно быть, разворачивается большая семейная драма. Демиург в ярости, Иешуа в слезах, у Его ног, лежит, оправдывается...

- Перестань фантазировать и скажи мне, наконец, что ты с ним сделал?

- Я всего лишь устранил последствия твоего удара. Хоть ты и попала в сердце, плоть Иешуа была жива. Счёт шёл на мгновения, но я успел и вернул его телу былое здоровье. Но вернул я к жизни не своего братика, а парня из Галилеи, сына плотника. Того, в ком горит Пламя Нетленного Света. Той его части, на которую могли влиять я и София. Его сознание исцелилось. Он больше не споткнётся.

- Ясно.- Лилит надоело лежать, и она села, бросив компресс на столик.- Куда ты их отправил?

- На Восток, подальше отсюда. Будут жить обычной жизнью обычных людей, не выделяясь.

- Уверен?

- Да. Мария сдержит слово и убедит своего мужа. Она умная, она сможет.

- Ну, пусть так,- Лилит взяла со столика кубок и в задумчивости сделала несколько глотков.- Остались апостолы.

- Да, его ученики,- тихо произнёс Самаэль, сев рядом с ней.- Последний аккорд. Эти предатели своего учителя разбежались по всей Империи. Только им невдомёк, что это моя Империя, и далеко им не уйти. Я с большим удовольствием разделаюсь с каждым.

Лилит улыбнулась его словам, предвкушая новые расправы над последователями Назаретянина. Самаэль обнял свою жену, с наслаждением вдыхая аромат её волос. Его губы с нежностью коснулись её щеки, а руки поглаживали божественное тело темноволосой красавицы. С комфортом устроившись на сильной груди возлюбленного, Лилит постепенно расслабилась, и оба погрузились в долгое молчание...

18. Участь апостолов

2. И видела Лилит сон:

На высоком холме стоял крест.

К кресту был прибит человек.

3. Люди (перед крестом) стояли на коленях

и возносили хвалу распятому человеку

и орудию смерти его.

4. И воскликнула Лилит: О, вы, несчастные!

Зачем молитесь смерти и повелителю её?

Вы совершаете страшное преступление!

6. И вера ваша <...> жалка,

ибо не познаете вы настоящего наслаждения,

так как вы чтите лишь страдания и скорбь.

7. Лилит подошла к кресту и сбросила наземь

висевшего на нём человека.

Затем Лилит своими могучими руками

вырвала крест из земли и, перевернув его,

воткнула другим концом обратно в землю.

8. И обратилась Лилит к застывшим в ужасе

от её действий людям:

9. Я призываю в свидетели Сатанаила!

Да будет смерть отныне низвержена!

Да разольётся по земле людской радость жизни!

10. Властью, данной мне Хозяином Преисподней,

я попираю сие орудие смерти,

и смеюсь над ним во весь свой голос!

11. И да сгинет Распятый на кресте в Небытие!

12. И да будут отныне все народы,

возлюбившие жизнь,

почитать крест перевёрнутый!

13. Так говорила Лилит,

и когда она закончила свою речь,

в перевёрнутый крест ударила молния,

и он воспылал ярким пламенем,

подтверждая слова пророчицы.

(Warrax, "Библия Сатанаила",

Книга Вторая- "Лилит", глава 4)



* * *



Верная богу Хаоса сущность Назаретянина отправилась в чертоги Ялдабаота. Его верные ученики разбежались по разным углам и едва общались меж собой. Даже при жизни учителя им не всегда было легко поддерживать ровные отношения. Иешуа постоянно приходилось улаживать то и дело вспыхивающие конфликты. Они были слишком разные: происхождение, манеры, культура, образованность, характер...

Из 12 учеников двое были сборщиками налогов, один-двое имели хорошее образование. Остальные- рыбаки с разным уровнем дохода, большинство из которых бедствовало, кроме, может быть, Петра, которого можно было бы определить в средний класс.

Одним словом, их маленькая коммунна почти развалилась в день смерти Назаретянина. И только "чудо", посланное Саваофом, спасло их союз от окончательного распада. Демиург наделил каждого из апостолов способностью исцелять людей и разговаривать на разных языках, дабы понимать и общаться с каждым, кто встретится на пути. Создав иллюзию "воскресшего" Иешуа, Ялдабаот в течение 40 дней подбадривал и воодушевлял их. Он заверил последователей в абсолютной победе Его учения и установления Нового Мирового Порядка под их началом. Апостолы должны были поделить меж собою по жребию города и страны, проповедуя там "Свет" и "Мудрость" Яхве-Саваофа и Его сына среди язычников. Демиург обещал верным ученикам Назорея всемерную поддержку и безопасность на протяжении всего их жизненного пути, не скрывая, однако, что люди будут сопротивляться новым идеям, и призывая не сдаваться и идти до конца.

Что ж, давайте посмотрим, как Саваоф сдержал Своё слово на этот раз, и какие "призы" получили апостолы за своё верное служение. Слышите? Эту барабанную дробь и тревожную музыку? Это голос Истины, пытающийся прорваться сквозь завесу лжи и лицемерия тех, кто называет себя "непогрешимыми святыми"...



* * *



1. Вера же есть осуществление ожидаемого

и уверенность в невидимом.

6. А без веры угодить Богу невозможно;

ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал,

что Он есть и ищущим Его воздаёт.

(Послание к Евреям, 11: 1, 6)



1) Первым из призванных был Андрей (Первозванный). Рыбак. Родной брат Петра. Оба из Вифсаиды. В сознательном возрасте перебрались в Капернаум.

Андрей с ранней юности мечтал о служении Богу. Отказавшись от брака, он никогда не знал женщины. Встретившись с Иоанном Крестителем, стал его ближайшим учеником. Первым примкнул к Назаретянину и остался с ним до конца.

Его апостольское служение началось с побережья Эвксинского Понта (Чёрное море). Потом были Халкидон и Византий, Фракия и Македония, Эллада и Дунай... Десятки стран и городов. И почти повсюду гонения, боль, лишения, душевные муки и борьба с сомнениями.

В Северной Турции был подвергнут жестоким пыткам.

Говорят, проконсул Вирин был взбешён проповедями Андрея и велел силой привести апостола к нему. Но стоило солдатам подступиться к нему, первый из них, выхвативший меч из ножен, упал замертво. Позже был распущен слух, что апостол якобы воскресил солдата.

Тогда Вирин оформил представление на стадионе, выпустив на арену в порядке очереди вепря, быка и леопарда. Однако же звери по какой-то причине не решились тронуть ученика Назорея. Леопард же, обратившись к сыну проконсула, удавил того насмерть. Позже также был распущен слух о "воскрешении" парня.

Удача Андрея закончилась в Патрах (Греция), где его распяли на косом (Андреевском) кресте в 70 году.



2) Следующим был Симон Пётр, брат Андрея. Женатый, имевший детей рыбак. Взрывной, амбициозный, неуверенный в себе. Иешуа назвал его Петром, "камнем", на котором будет построена Мировая Церковь, скорее в шутку, чтобы подбодрить того. На самом деле, Пётр был крайне ненадёжным, вечно сомневающимся человеком. Слова Назаретянина принял всерьёз и жутко ревновал к любому, кого учитель приближал к себе, отмечая как особо одарённых.

В 42 году был арестован по приказу царя Ирода Агриппы I и заточён в темницу, откуда бежал несколько дней спустя.

С 43 года и до самой смерти (по не сильно достоверным данным) занимал пост первого епископа Рима (всё равно что римский папа).

Во времена Нерона положение последователей Назаретянина резко ухудшилось. Две любимые жены молодого императора стали христианками. Тот расстроился, посадил Петра в темницу и казнил.

Пётр был распят вверх ногами на перевёрнутом кресте в 67-м. Вариант казни был выбран им самим, так как апостол считал, что недостоин умереть смертью своего учителя. Сам Нерон пережил его ненадолго, покончив с собой летом 68-го.



3)Филипп из Вифсаиды. Призван на служение третьим. Привёл к Назаретянину своего друга Нафанаила (он же Варфоломей). Был женат, имел дочерей. Проповедовал в Скифии и Фригии, Галилее и Греции. В Иераполисе Сирийском вызвал народный гнев и бежал под угрозой побить его камнями.

Распят вниз головой по приказу проконсула Рима.



4) Иаков Заведеев. Старший брат Иоанна (Богослова). Из семьи рыбаков. Родился в Палестине. Приближённый ученик Назаретянина. Был убит мечом в 44 году в Иерусалиме лично Иродом Агриппой I. Останки Иакова были положены в лодку и пущены по волнам Средиземного моря.



5) Варфоломей. Родился в Кане Галилейской. Близкий друг (возможно, родственник Филиппа). Это Нафанаил, услышав, что Филипп нашёл в Назарете Мессию, произнёс знаменитую фразу: "Из Назарета может ли быть что доброе?" А Иешуа на такие слова "подмигнул" ему: "Вот подлинно Израильтянин, в котором нет лукавства".

По наущению языческих жрецов был схвачен братом армянского царя Астиага в Альбане и распят вниз головой. Однако и в этой неудобной позе он продолжал свои проповеди. Тогда Варфоломея сняли с креста, содрали кожу и обезглавили.

Неумение вовремя закрыть рот имеет порой печальные последствия...



6) Матфей, сборщик налогов. Он же Левий Алфеев. Проповедовал в Иераполисе, Грузии и Эфиопии, где, возможно, и был замучен до смерти в 60 году.



7) Фома по прозвищу Близнец. Это ему принадлежит известная фраза: "Пока не увижу, не поверю". Был рыбаком. Проповедовал в Индии, где и принял около 68 года смерть от мучений.



Крутой Иаков Алфеев Праведный. Брат Фаддея. Сборщик налогов. Проповедовал в Иудее и Турции, Газе и Елевферополе.

Возможно, распят на кресте по дороге в Египет в Острацине.



9) Фаддей. Он же Иуда Иаковлев. Брат Иакова Алфеева. Проповедовал в Палестине, Аравии, Месопотамии и Сирии.

Замучен в Великой Армении где-то во второй половине I века общепризнанной эры.



10) Симон Кананит. Он же Симон Зилот. Иудейский националист. Проповедовал в Иудее, Египте, Абхазии и Ливии. Возможно, был в Персии и Британии.

По слухам был заживо распилен пилой в 55 году на Черноморском побережье Кавказа. Похоронен в Черкесии.



11) Иуда Искариот, принёсший самую большую жертву во благо учения и проклятый по наущению самих служителей культа.



12) Матфий из колена Иудина. Заменил по жребию Иуду Искариота. Проповедовал в Иерусалиме и Иудее. Был в Антиохии Сирийской, Тиане и Синопе. Македония, Турция, Западная Грузия, Чёрное море...

Во время одного из таких путешествий язычники заставили его выпить отравленное питьё, но он выжил, и, как говорят, исцелил тех, кто ослеп от этого напитка.

Вернулся в Иудею, где Синедрион осудил его на смерть и побил камнями. Возможно, был распят на кресте в 63 году.



13) Мария Магдалина. Согласно апокрифам, любимая ученица Иешуа. Не стала апостолом по причине того, что женщина. По той же причине была объявлена проституткой. Не смогла противостоять мужскому шовинизму и отошла от общей своры в тень. Дожила до глубокой старости и, по слухам, родила от Иешуа сына- Иоанна.



14) Савл из Тарса. Человек, заслуживающий отдельного рассказа. Умный, начитанный, образованный, быстро соображающий, из приличной семьи. Родился в Тарсе (Киликия). Отец- фарисей, от которого сыну перешло римское гражданство.

Возможно, был женат. Хотя по другим данным был исключительным девственником. Вероятно, был членом Синедриона, так как имел право голоса казнить христиан, коих ненавидел лютой ненавистью вплоть до общеизвестного события, после которого стал их фанатичным сторонником.

После крещения был назван Павлом. Имел своё ремесло- шитьё палаток для военных, чем очень гордился, так как не был в тягость другим апостолам, зарабатывая на жизнь собственным трудом.

Обошёл с проповедями десятки стран. Много страдал от гонений. Как гражданин Рима, был обезглавлен (а не распят) в столице Империи при Нероне в 64 году.



15) Иоанн (Богослов). Единственный из первых 12 апостолов, кто дожил до глубокой старости и умер своей смертью. Рыбак. Младший брат Иакова Заведеева. На момент смерти Назаретянина Иоанну было всего шестнадцать. Уже будучи распятым, Иешуа поручил ему заботиться о его матери- Марии.

При Нероне был доставлен связанным в Рим и приговорён к смерти. Чаша с ядом и котёл с кипящим маслом, в котором апостола варили продолжительное время, эффекта не возымели. Тогда Нерон просто сослал его на остров Патмос, что в Эгейском море, где Иоанн вместе со своим учеником Прохором прожили много не очень счастливых лет.

На Патмосе Иоанном было написано Евангелие, а после 20-дневного воздержания от еды в 67 году был создан знаменитый Апокалипсис. Хотелось бы добавить: "Чего с голодухи не привидится!", однако, кто знает...

Иоанна называли апостолом любви, так как он считал, что без любви человек ничего не стоит и не может считаться человеком в полной мере.

Умер Иоанн около 100 года общепризнанной эры. По слухам просил своих учеников закопать его стоя живьём, что, скорее всего, является извращённой фантазией самих христиан...



В последний год своей жизни Назаретянин успел набрать большую команду из 70 новых апостолов и пустил их с проповедями по всему свету. Имена сих "благодетелей", по большому счёту, неизвестны и упоминаются очень условно.

Одним из этих семидесяти был некий Варнава (он же Иосия), основавший Кипрскую церковь. Назван был Варнавой, "Сыном утешения", за свою щедрость (община имела с него немалые деньги, ни в чём себе не отказывая).

Будучи юношей, был отправлен родителями в Иерусалим для обучения у знаменитого тогда иудейского учёного Гамалиила, где учился вместе с Савлом. Позже Варнава и Павел разошлись во взглядах на учение Назаретянина и оставались в контрах до конца.

Как и многие из апостолов, был побит камнями.



* * *



Итак, Демиург каждого из апостолов наградил удивительными дарами: они могли исцелять больных, изгонять "бесов", стали полиглотами и якобы "воскрешали" мёртвых. Саваоф вдохновил их "на жизнь и на подвиги", пожелал удачи и... всё. Дальше Он просто наблюдал, не вмешиваясь.

Каждый из апостолов испытал эту божью "доброту" и "удачу" на себе. И для каждого лимит этой "удачи" оказался сюрпризом. Они знали, что их ждёт, но пошли до конца, ибо верили в святость своей миссии и правильность нового учения. Возможно, они не считали себя неудачниками. В определённом плане это были смелые и отважные люди, сумевшие преодолеть свой страх и не побоявшиеся последствий своих поступков. Но всё же это была смелость дураков. Увидь апостолы, к чему приведёт их деятельность, они бы ужаснулись.

Само же учение, позже названное христианством, обрело большую популярность и прокатилось по всему миру огнём и мечом, уничтожая всякого, кто не соглашался принять Назаретянина как родного.

Именно христиане уничтожили культуру Древнего Мира и только-только зарождающуюся науку.

Именно они сожгли Александрийскую библиотеку и уничтожали книги, свитки и папирусы по всей Европе и Азии.

Именно они виновны в уничтожении древних знаний и остатков разумности в людях.

Именно они превратили народ в быдло, в электорат, по примеру Назаретянина объявив людей стадом, которому нужны плётка и Пастырь.

Косвенно христиане виновны в зарождении и распространения ислама, благодаря чему градус ненависти на Земле подскочил в сотни раз.

Фашизм, социализм, извращённый коммунизм, национал-социализм, марксизм, ленинизм- все эти учения основаны на Библии. И всего этого можно было бы избежать. Однако несудьба...

Христиане заставили людей гордиться позорным прежде званием раба- раб Божий, раб Церкви, раб государства.

Мы крестим наших детей чуть ли не в роддоме, промывая им мозги с первых дней жизни и отбирая у них право на свободу выбора и последнюю надежду на действительно светлое будущее. В наше время человек лишь рождается свободным, а живёт и подыхает рабом.

Те, что определили себя в рабы Демиурга, до сих пор ждут Пришествия, надеясь на высшую справедливость и воздаяние. Они искренне верят, что за глупость бывает награда. Ирония же Судьбы в том, что если он и придёт, его же собственные последователи не узнают его и распнут по второму разу. Так уже было. Они помнят его предупреждение- "Кто бы ни сказал: "Я Христос!", не верьте! Ибо никто не знает дня Пришествия!" И они не поверят. Они будут ждать его целую вечность, в течение которой будут распинать всякого, кто назовёт себя Христом. Ирония Судьбы.

О преступлениях "святой" и "неподкупной" Церкви писать не буду. Документы на эту тему занимают тысячи томов. В этом плане у Церкви конкурентов нет и не будет. Адольф Гитлер, Мао Дзе Дун, Калигула, Нерон- все они просто мелкие хулиганы рядом с такими монстрами, как христианство и ислам.

Сегодня, благодаря "интересным" нововведениям в Конституции и различных законах, времена Средневековья возвращаются вновь. С каждым годом положение простого народа ухудшается, а благосостояние и власть религиозных лидеров, а также политиков и "денежных мешков", что их поддерживают, растёт.

В наших школах и ВУЗах уже давно есть так называемое религиоведение, а по сути- пропаганда христианства.

Первосвященник Гундяев предложил в этом году объявить национальную трагедию нашей страны, Крещение Руси, ежегодным официальным праздником. Отметьте в календариках, кто не знает: 28 июля- День христианских захватчиков. Это заметно приблизит похороны нашей страны.

Наш "замечательный" президент предложил отказаться от "вульгарного" понимания светскости, и теперь светское правительство (якобы отделённое от Церкви) будет нести "Свет Господень" в массы.

Тот же Гундяев потребовал внести в УК закон о богохульстве и оскорблении ЗАО "РПЦ", настолько Церковь ненавидит правду о себе.

Продолжается уничтожение настоящей истории, переписываются учебники. Идёт усиленная христианизация общества. Тот, кто наезжает на Церковь, имеет хорошую возможность нарваться на штраф в 100 000 рублей, а то и попасть за решётку (что идёт вразрез с учением самого Назаретянина. Хотя о чём это я? Церкви всегда было на него наплевать).

Любой, кто говорит, что он русский, а не россиянин, объявляется наци.

По всей стране строятся храмы и церкви, на что тратятся миллиарды рублей, в то время как 80% населения живут за гранью бедности. Попы всех мастей уверяют нас, что церквей должно быть ещё больше, тогда и жить станем лучше. Господь воззрит и всё устроит. Видимо, мало ещё построили. Не воззрел пока что.

Искренне восхищён предприимчивостью самого Гундяева. Простой фразой: "Подайте на Храм!" ему удалось скопить 1,5 миллиарда рубликов и построить себе "скромный" дворец где-то на юге нашей необъятной.

Я не знаю, до каких пор наш глупый (или, правда, наивный ?) народ будет кормить всех этих черноризных паразитов вместе с их подельниками-политиканами и захочет ли когда-нибудь сбросить с себя это позорное ярмо раба. К сожалению, большинство предпочитают деградировать (ведь это куда проще), а не брать ответственность за свою жизнь на себя.

Поэтому в конце всей этой тирады в качестве эпилога просто предложу вам "Послание от Самаэля". Возможно когда-нибудь разум всё же победит идиотизм спящих, люди проснутся и захотят стать людьми, а не рабами вымышленного бога.

Итак, всем разумным с надеждой на Светлое Будущее посвящается...



ЭПИЛОГ



"Я не люблю религии раба,

Покорного от века и до века.

И вера у меня в чудесное слаба,

Я верю в знание и силу человека".

(С. Есенин)



1. В страхе живут преданные Господа- в страхе и умрут.

Конца Света ждут они и Битвы Последней.

2. Так и не поймут они, что вся жизнь и есть Конец Света.

Что каждый вздох их- Последняя Битва.

3. И как последний Суд над ними уже свершён,

так и Битва будет длиться, пока они живы.

И не понять им, что лишь пешки они в Великой Игре.

4. Тот же, кто познал мудрость,

кто не верой живёт, но разумом,

кто понял предназначение своё,

постиг правила Игры той,

может играть на равных.

5. И не будет он искать откровений в Книге Его.

И не станет примерять законы науки к постулатам веры.

6. И будет это так. Я видел это.

7. И видел я то, как умрёт вера,

и канут в безвестности слуги её.

Если люди живут разумом своим,

то вера их уже не важна, ибо вера суть порождение разума.

8. И видел я, как рухнут и обратятся в пыль

никому не нужные храмы всех богов.

9. И люди сбросят оковы и начнут думать.

И будут жить как люди, а не как рабы Господни.

10. И не будет тогда преданных Света и преданных Тьмы.

Останутся только люди, верящие в себя.

11. Останутся только презревшие пустую веру

и признавшие силу разума.

12. И их будет мир, и будут они свободны.

И горд я был тем, что дорогу им проложили мы.

13. Да будут благословенны все идущие Путём сим.

Да будут благословенны все, торившие Путь сей.

Во имя Истины, во имя Тьмы и Света, во веки веков. Amen!

("Библия Проклятых"- "Апокалипсис Тьмы", глава 9)



КОНЕЦ

Огромное благодарю за материал!

Благодарю за столь познавательный , правдивый, нужный материал!